Маслов В.С. Собрание сочинений. В 4 т. Т. 2. Мурманск, 2016.

Проклятой памяти 333 Горя поднялся как Дмитрий - совершенно беззвучно и молча пошел за Герма­ ном, ни о чем не спрашивая. Дмитрий - за ними. Вторая изба - новая, малюсенькая, по пояс в зарослях кипрея - белела на от­ шибе в негустых, еще летних сумерках. Герман шел молча, задумчиво и все более решительно. Подождал у двери, впустил Горю с Дмитрием впереди себя. Тут было все так, как и можно было представить. По лавкам, видимо пыльным и давно не мытым, расстелены охапки кипрея. На столике у прикрытого развер­ нутой книгой крошечного окошка стояла свечка, обычная свечка, какие продают ныне в магазинах. Бутылка, три кружки и кусок хлеба - вот и все, чем богат был стол, - Герман явно не рассчитывал на долгое застолье. Сели. Дмитрий - в углу за столом. Одумались. Что-то такое происходило в Германе, что, вдобавок к торжественной необыч­ ной минуте, передавалось его товарищам и заставляло вслушиваться напряженно не только в предутреннюю тишину, повисшую над миром на сотни верст кругом, не только в самих себя, но и в ближних своих... - Ты уже был у Михаила Марковича и у деда? - спросил Герман. - Я только что в Кокуре к матери ходил. Сразу - не могу, души не хватает. - Они вспоминали тебя. Налей. Дмитрий был тут старший. Своим прямым первым вопросом Герман еще раз переворотил одним махом не просто душу, но всю жизнь его, и обидная несправед­ ливая горячая боль заставила качнуться в его глазах огонек свечи. Встал, ссуту­ лившись под низким потолком, и они встали тоже. Постоял в тишине и, наконец, медленно приподнял кружку над столиком: - Да отвратит... судьба... свой лик суровый... от тех, кто в море водит корабли... - Да отвратит! - тихо выдохнули в ответ Горя и Герман. В такой-то глуши! Откуда до моря... Где о море и думать-то!.. Выпили, благо капнуто было в кружки не более чем с наперсток. Сели. А Дми­ трий положил голову в ладони над столом и сидел так, пока не пришло время сно­ ва взяться за кружку. - Да отвратит!.. Горя и Дмитрий отломили по крошке хлеба. Герман, держа пустую кружку на коленях, не шелохнулся. Наконец, как бы вернувшись откуда-то издалека, ти- хо-тихо - тоже как будто издалека, но уже не шепотом, а ровным чистым голосом спокойно сказал: - А теперь вас снова останется трое... Кому это внове, кому нет, но послу­ шайте. Сегодня Дмитрий самолет сбить мне не дал. Но прошлый раз - не поме­ шал никто. О чем жалею, о чем нет - говорить поздно... Тогда на пожне, когда ты, друг... старший мой... мертвого Типу нес, я тебя, может быть, больше понял, чем ты сам себя. Ради чего Николай Николаевич умер, ради чего - ты в тюрьму сел?! И я решил, через все, но решил: пока ты не приедешь, быть мне тут! Я так скучал по тебе... Я до сих пор скучаю по тебе. Так скучаю по тебе давнему - слез моих не хватит. Но я не хотел как ты - сесть и сидеть, должен же кто-то и здесь остаться. И я - из-за елочки!.. Я и теперь десять лет сидеть ни за тот случай, ни за этот - не хочу. Меня иногда называли... Долго сидел, до белизны комкая губы, - столь плотно, подвижные, они были сжаты, слово менее обидное выбирал. Наконец, выдохнул: - ...сумасшедшим. Но мы, наверно, оба - сумасшедшие. Были. Выболело. Я хочу выпить за вас, которые будете!