Маслов В.С. Собрание сочинений. В 4 т. Т. 2. Мурманск, 2016.

314 Виталий Маслов Повернула голову на голос - ничего в глазах. Сорвал цветы, дал понюхать - рот открыла и потянулась. - Нельзя. Не едят. Цветы... Это - цветы. Цветы... Понюхал сам, чтоб видела, опять протянул ей, и —опять то же. Взял ее дру­ гую, чуть скрюченную правую руку, вложил цветы в нее. Нет, все - то же. Смотрит перед собою, чуток ссутулилась... Думалось: «Немножко ведь лечили там. Ну хотя б то ей вернуть, что раньше у нее было. Ведь к восьми годам - был у ней какой-то ум, соображенье было, - не больше, чем у двухлетнего нормального ребенка, но все-таки было. Пусть бы хоть столько, пусть - хотя б как годовалая, но чтоб радоваться могла, чтоб от хоро­ шего ей было приятно, чтоб узнавать стала снова, чтоб почувствовать: пусть самая какая ни на есть наивная детская - но душа есть, теплится»... Нет... Она и двор свой не узнавала. Отпустил, отошел, может, искать отца будет? Нет, стоит, куда смотрела, туда и смотрит. А очень бы надо было научить ее - чтоб сама выходила во двор, на солнце, для этого и забор такой поставил. Чтоб дорогу из дома и домой знала... Снова взял за руку, дальше повел. Тихонько ступает, как неживая. Снова на крылечке оказались. В комнату решил, к матери отвести. И вдруг - почувство­ вал, - не хочет она идти! Дико было бы то, что испытал в эту минуту Николай Гигантьевич, назвать радостью, но все-таки!.. Значит - что-то в ней есть! Долго смотрел в глаза ее, снова взял, снова по двору повел. И вот - почувствовал по руке, - опять идти не хочет. Отпустил, отошел в сторону: на этот раз почему не хочет? Прямо у нее перед глазами, на стене, сидел, перебирая лапками, овод... А она стояла, уставившись неподвижными глазами на овода. Согнал овода, взял за руку, пошла. - Галя! Иди домой! Домой... Кушать... Кушать... Домой... Стоит. Повернул лицом к крыльцу, чуть рукой на спину надавил: - Домой... Кушать... Пошла. Долго стояла перед порогом. Не поднимая руки, нетвердо коснулась ободверины. С большим усилием, раза с третьего, переступила одной ногой че­ рез порог... «Говорят - бог, говорят - добрый... Если б... Он бы, мудрый, - меня наказал. А ее-то, безгрешную, - за что? Меня наказать по-другому не смог?.. Да, виноват я. Но ведь само понятие нашего родства - разве не было уже до меня обсмеяно и похерено? Мешало кому-то?.. И вот мы, не знающие, что до нас было, - что мы теперь? Выродки? Куда нас - на мясо, как тех коней списанных?» И если б Николай Гигантьевич - один такой несчастный будущим шесть- деньговцам в поучение! Так нет же, два года тому, зимой, деревня словно бы в тя ­ желом оцепенении, несчастная, жила, звука не слышно было: в областной боль­ нице в родилке у щельянской молодой матери что-то еще более ужасное на свет явилось... Как бы призатаилась деревня, в себя со страхом вглядываясь. Жалели несчастного ребенка, жалели несчастных родителей и с опаской, почти со страхом о своем будущем думали. На отца молодого, на Глебушка, смотреть невозможно было. И тоже раскопали, через архивы, и, говорят, тоже причину нашли, жена - родня Глебушку близкая. Ладно еще, что на сей раз всемилостивейший уродца прибрал. Но ведь теперь те родители несчастные обречены до смерти жить лишь