Маслов В.С. Собрание сочинений. В 4 т. Т. 2. Мурманск, 2016.

298 Виталий Маслов день я его не видела. А потом - пошло все по-старому, тихо, молча. Его заставлять ведь не надо, он дело видит. Отец стар стал, все больше около дому, когда только Германа нету, так до реки за водой дойдет да овцам сена с повети спустит, - весь дом по ихней части на Германа перешел, что уж и говорить... А с другой стороны, между ними - совсем худо. Что отец скажет, он - молча, но в точности все сделает, исполнит. Но уж не обсудит, не спросит. А разве ладно так-то: отец - хозяин, а он - вроде работника. Да он ведь не просто все сразу же выполнит, но как-то - не знаю, как и сказать. Тут, как от нас к реке спускаться, колодец наш раньше был. Берег подсыпало, воды в колодце не стало, а сруб хороший, оголился - столь высок, - рукой до края не достать. А с другой стороны - в погребе в огороде сруб совсем сгнил. Отец зимой и говорит: «В колодце плахи-то - столь ядрены, ни гнилинки. Вот бы в погреб-то и спустить их вторым срубом. Поменьше погреб будет, но не­ велика и семья стала. Сейчас, пока с сугробов до верха достать можно, разметить бы верхние-то венцы да снять. Летом братья соберутся - долго ли остальное разо­ брать, к погребу в огород выносить». Герман, как всегда, ни слова, но сразу после обеда, смотрю, с топором и с двумя ломами - в косогор... Четыре дня в снегу пор- хался - пар от фуфайки! С работы - туда, и на работу - оттуда. Склал плахи сня­ тые в штабелек на угоре. И все, топор и ломы на свое место... Ну, лето пришло, бра­ тья съехались. Но у всех ведь свои дела, отпуска-то чего - один месяц. Отец вроде бы сказал, да они не все тут были, всем охота куда-никак выбраться-вырваться: и на реку с удами, и в лес - так отпуска и прошли, кончились... Ну, Герман, горя­ чее дело, терпел-терпел, а когда последние уезжать собрались, вдруг как вылетит на угор! И давай свистать плахи обратно под гору, в колодец! До сей поры так тор­ чат... И все. И ни слова обидного, ни упрека - опять будто отрезало. Потом... Бане нашей - пятьдесят уж лет, совсем передом в землю клюнула, все углы высыпа­ лись, только на окошке, на обоконниках и держится, да и то стекла стали лопаться. Долго он ходил, что-то мерил, чертил, высчитывал... А у отца на нижних пожнях, на поливах давным уж давно, чуть ли не до Коли Фокина, девять брусов семиме­ тровых лиственничных было прибрано, с моря откуда-то принесло. И столь они тяжелые! Двумя конями от заплетстка на сухое место, по каткам, едва добыли. А чтобы друг на дружку брусья положить - шестеро мужиков с аншпугами - едва сила взяла. И вот мерил Герман, мерил у бани, - смотрю, трактор зимой во двор к бане заходит, а сзади за трактором - не на санях, ни на чем, а на тросе железном, на удавке - два этих бруса. И к весне - все девять были уже у бани. Потом - лесу полдесятка бревен привез - не хватало, наверно, брусьев, у нас ведь баня не ма­ ленькая. Ну, думаю, к осени в новую баню пойдем, долго ли из такого добра баню скласть... А Германа-то, как стадо в луга выгонять, отправили дойку на лугах на­ лаживать. И тут, пока его нету, слышу я, - господи! - у бани-то «Дружба»-пила воет! Сперва-то думаю - ну и вой, мало ли дела во дворе для пилы, а потом гля­ жу - три-то бруса лежат уже распиленные на чурки длинные. Мужикам на стойки под новые дома отец отдал!.. «Господи! - думаю. - Опять беда!» А отец: «Воно дом старый ворочают, хлев старый лиственничный мне на баню отдают! Сто лет выдержка, топор не берет!» - «А ему-то ты сказал?» - спрашиваю. «А он-то меня спрашивал?» - отвечает. «Да ты чего лезешь-то в его дела, если сам не можешь?» - «А я-то здесь - кто?!» - «А он-то?!»... И сказал только тогда Герман, над брусья­ ми распиленными стоя, - не знал, что гляжу да слушаю: «Руки моей тут больше не будет. И в бане из навозных брусьев - мыться не буду»... Вот и все. А с отцом с той поры - и не кивнут даже, уже совсем. Так все добро и лежит около бани,