Маслов В.С. Собрание сочинений. В 4 т. Т. 2. Мурманск, 2016.

Проклятой памяти 295 Перед тем как уйти с фермы, оставить ее до осени, открыл снова уже закры­ тую было дверь, дошел, опустив голову, туда, к душевой, где увидел ее тогда - всю в серебряных ниточках воды, зажмурившуюся счастливо, - всю... Когда, потря­ сенный, он не просто забылся, но как бы исчез, как бы растворился... Он и прежде, до этого знал, что она прекрасна, но тут... Даже и мысли об этом - красивая или не красивая - не было, ничего вообще не было - ни его самого, ни даже, может быть, ее, - только что-то непонятное, небывалое даже во сне, - как бы нежный звон и вот это ослепительное, парящее в прозрачных струях-струнах... Так вот от­ куда был - тот нежный звон небесный, в котором он, Герман, как бы плыл, себя не ощущая... Вот почему он тогда и не сразу услышал ее слова и не сразу понял. Он и до сих пор уверен - никто в мире не пережил того, что он в те мгновенья изведал. «В баню?! Неужели?.. Как это?»... Стоя перед полузадернутой шторкой душа, он опять представил ее... Ее!.. А в душе его - тяжело и столь же невыносимо радостно: «Она!.. Дмитрий, Митя тогда, на угор взлетая, наверно, такою же ее увидел. Вот и ослеп. Вот и не видел никого, когда к ней из подугорья летел... В баню?!» Рванулся от душевой и через молокоприемную - на свет, на улицу, только что ободверины не вылетели. Метнулся в деревню - напрямую, ближайшей тропкой между огородами. И - не успел ее дома застать, уже идет! Уже по мосткам навстречу идет. И вот уж - один лишь шаг до нее... Приподнял, протянул руки, глянул измученными глазами, - и она аж отшатнулась невольно. - Валенька... Зачем ты? В баню общую - зачем?! - Да ты что?! С ума? - Да. Ты же знаешь... Но пожалуйста... Не ходи туда! Я не могу... Там же тебя... Они будут!.. Глазами общупывать! От зависти. Я не могу... Я не могу... - Дарак! Ты что?! Там ведь - бабы! Упал на колени и ее колени в отчаянье обхватил, лицо, страданием переко­ шенное, запрокинув: - Все равно! Люба моя!.. Убей меня, но не ходи! Я люблю тебя. Я не могу, что­ бы тебя разглядывали! Хочешь - для тебя одной баню истоплю? - Встань! Не на сцене, а на улице. Не пойду! Не пойду я за тебя! Все! И убежать бы ей. Но то, что она увидела на лице его, - побледневшем снега белее и совершенно незнакомом, - до того ее, не чуждую медицине, напугало, что она кинулась, испуганная, к нему, тяжело поднявшемуся. И он - вдруг сам отшатнулся: - Понял. И ладно... Все ладно. Я ведь все понял. По тебе. Сразу же. Давно работаю со скотом, а в этом... А в этом мы все... скоты... Да, я урод. Но гораздо страшнее, чем ты думала... Ладно. Ладно... И побрел прочь от нее, прочь от деревни, но не туда, где он сегодня, полоум­ ный, забыл последний замок на ферму повесить, а в полугорье, где в этот час тише и укромнее бывает, чем даже в лесу. «А сперва-то... Когда она мне «да» сказала, я, и вправду дурак, чуть ли не луч­ ше других себя считать вздумал. И даже, чуть ли даже не над ней превосходство... Перед нею-то?! Червь я ползучий... Любушка ты моя. А все остальное - камень на шею, выкинуть! Червь я ползучий перед тобою!..» И вот уже сладкая, непонятная в такой-то его беде истома душевная, а может быть, даже и счастье...