Маслов В.С. Собрание сочинений. В 4 т. Т. 2. Мурманск, 2016.

Проклятой памяти 281 Поглядела на него удивленно, - видно, не часто тут про шахматы спрашива­ ют, еще более удивленно - на Опарину, ответила: - Шахмат у меня в кабинете - полшкапа! Берите! И можете даже в кабинете играть. А я, Валентина, и не знала, что ты шахматами увлекаешься! - Ой, давно было! - не почувствовав легкой издевки, засмеялась Валя, и узеньким коридорчиком они прошли, почти протиснулись в просторный розо­ вый кабинет. Шахматы достали, сели - доска раскрытая с фигурами не расставленными между ними. Настроение, пока шли, успело смениться, сделаться настолько иным, что расставлять шахматы - это был бы, конечно, перебор. Ушли они, далеко уже ушли от давнего того баловства. И сказал он, - мог ли он знать, что уж вовсе невпопад сказал: - Я тогда вхожу, керосинка над столом, а вы, Горя и ты играете. Кино должно было кончиться. Поглядела на него прямо, помолчала, головой кивнула: - Кончилось кино... - Совсем? - Да. Но у тебя ведь еще и Вера в Цигельмене была! - Все известно!.. Была. Была. Удивительная! Но что значит - была? Никакая она не была. Она не из тех. Она есть. Вот она! - конверт приподнял. - Она - чудо. И травушка-муравушка - она, и лыко вольче - тоже она. Ты что! Знала бы ты! Она - будто заразить меня боялась, дохнуть на меня боялась. Дмитрий понимал - да какую же он чушь городит! Ей-то, Валюхе, - зачем это? Но уже - отпустил удила и, понимая почему-то, что его, от чего-то, сейчас может спасти только правда, любая (хотя - что спасать-то?!), - катился, расска­ зывая, сам не зная, куда и зачем. - А мне шаг к ней сделать - ты мешала... Даже не знаю... Вот было такое, будто шагнуть к ней - все равно что тебя предать. Хотя мне так трудно было, до погани в душе - баба была нужна. Ну что ты покраснела? Мы же - взрослые. И, кро­ ме того, я не мог тебя не помнить. Запутался, заблудился. Хотя в чем заблудить- ся-то?! И ведь там, на Зеленце, не убежишь от себя, в прорубь не нырнешь, и Теку­ са случайно не встретится. - Зачем ты ее! - Ее - не за что! Я извиняюсь. Перед Текусой. И для меня в тюрьме было самое страшное тогда, когда, как на работе ни бейся, а усталость уже не берет... Здесь раньше прибегу в обед, упаду на пол, фуфайку под голову - и как в омут, в сон. А там - не стала срабатывать какая-то заслонка. Во сне - что и наяву. Про­ снешься, начинаешь соображать... Все казалось, что главное мелькнуло где-то в самом начале сна, да вот не ухватил. И не чурался я этих дневных полубредов, а, пожалуй, ждал... А оттого, что ни к тебе, ни к Вере, ни к какой бабе шаг нельзя сделать... Валентина и слушала и не слушала. И, закрыв глаза, уже видела снова тот ужасный свой сон - Германа, коней в жуткой ночи, бычьи копытища, зависшие над головой. Она, кажется, пропустила часть рассказа Дмитрия, потому что ус­ лышала его снова - от того, как резко тон его сменился и чуть ли не зловещим ей показался: - И хочешь, расскажу, как выходят из этого красивого положения, когда ни к тебе, ни к Вере?!