Маслов В.С. Собрание сочинений. В 4 т. Т. 2. Мурманск, 2016.

Проклятой памяти 277 что прекрасно, и на то, что отвратительно, - его, Митьки, глазами... Один раз, пять раз глянули, а потом, когда его, тоже небезразлично для них, увезли, потом, пока его не было, они утвердились в этих своих, сходных с Митькиными, взглядах. И вот пришло время - и не его ли огонь десятилетней давности в их сегодняшних глазах? Ладно еще, что Дмитрий сам за эти годы изменился. Конечно, Герман... - ну можно ли, кажется, его, такого, даже и сравнить с Дмитрием!.. А о Горе тем более в этом случае и говорить вроде бы причины нет. Но, однако, не было ли в этом страшно открытом «А чего ее бояться!» страдания Гориного неосознанного?! То-то и оно... Бедный Горя... Прошло время после встречи его с Валентиной. И вро­ де как стало уж все забываться. Но вдруг однажды, уже снова почти такой же, как прежде, он вдруг представил на своем месте, на т о м , кого-то другого! Гер­ мана! Ведь для чего-то женятся! И заметался. И поплыли розовые круги. И кро­ ме тех розовых, кроме ее, Валюхи сияющей, - ничего больше!.. «Ну зачем тогда пошел к ней? Ради Дмитрия?! Не вру?! А он-то - как запросто: «Бери, Герман!..» Если б я подумать мог!» И чем ближе была свадьба, тем безотраднее Горе становилось. «Как же так? Как же так?» - спрашивал он себя, а однажды вдруг словно оза­ рение сошло, воскликнул: - Но она же - моя? Моя! Разве нет?! И ничья больше! И кинулся уж было ее искать. И увидел - вместе идут от фермы. Она впереди, он приотстал. И вот тут, опять вдруг, - ужасная мысль, страшная: «А может, уже и его - тоже?!» И переполошившись этой мыслью, во всю прыть метнулся через деревню прочь - под гору! И чего только не подсовывало ему подлое в своей услужливости воображение. Вот откуда оно взялось: «А чего ее бояться!..» Вот откуда. Вот. Вот что значит - глядеть на мир одинаково... Почта в Шестьденьговой Щелье по-прежнему находилась на втором этаже, в том же старом доме, на такой же точно вышке, как у Харьезы. Только свернул с мостков, в гостиницу от Харьезы направляясь, - почтариха сверху: - Воронин! И конвертом помахала, улыбаясь. - Держи! Только что почту привезли! А я думала - ты на сенокос со всеми укатил! Подхватил на лету. Почерк незнакомый, женский. Обратного адреса нет, но штамп - заводской почты. Тепло стало: «Вера!.. Легка на помине...» Тут же, под взглядом почтарихи, распечатал. Всего несколько строчек и без подписи, но разве спутаешь? «Не успела сказать... Я, Митя, еще никого не любила... И все это такое - едва ниточкой перетянуто, дрожит и обрывается. Это, Митя, не боль, это больнее...» И все. Никто, кроме Веры, так не напишет. И видно - не очень привычна письма писать. Впрочем, и сам Дмитрий... Кроме как матери, пока жива была, лишь одно письмишко отправил - Текусе. Да, те полгода, почти последние уже, на Зеленце рядом с Цигельменом, поч­ ти на свободе, Вера была для него отрадой. Всегда, когда расставался, жить хо