Маслов В.С. Собрание сочинений. В 4 т. Т. 2. Мурманск, 2016.

236 Виталий Маслов «Да что же это такое! - страшась своей растерянности, возмущалась она. - Вот я ему другой раз! Думать о нем не хочу!» Но, оказалось, она уже не вольна, не праздна была. Что-то в ней уже росло, росло и уже тяготило ее. Хуже того - это что-то стало как бы частью ее, как бы пустота внутренняя жуткая - трево­ жная и непроглядная, будто бы Косой там притаился, и вот уже все, что бы с ней ни было, о чем бы она ни подумала, тут же отзывалось в душе - в этом гулком и черном, мало того - не просто отзывалось, а повторялось и всплывало потом не к месту и не ко времени, словно от переборок, окружавших ту пустоту, отража­ лось беспорядочно... Она уже стала привыкать к этому, более того, ее уже как бы беспокойство непонятное охватывало, если она вдруг звучания этого в душе не слышала. Но и радости в том звучании не было, - какая уж тут радость, хотя бы только из-за того, что Валюха знала о нем... Кто он?! «Думать о нем не хочу!» - говорила она себе и говорила правду, - не хотела! А понимал ли он, что, похожий на помешанного, он заставляет ее все время думать о нем, что она - вроде бы как глаз своих отвести от него не может, вроде как боится отвести? Понимал ли он, что уже почти добился своего, что она, не ду­ мая о том, уже невольно чувствовала себя вместе с ним, и это вызывало в ней от­ нюдь не отвращение... А однажды... Приходит однажды на дойку: Герман уже подкормку обычную коровам раздает, тележку, морды коровьи отстраняя, по возвышенью между кор­ мушками катит... Но что она видит, - второй раз Косой на одну и ту же сторону корм сыплет. Не важно, что и те коровы и другие из ее, Валюхиной, группы, но - и тем и другим надо дать. Подбежала, почти кричит: - Ты чего делаешь-то?! Второй раз сыплешь! Вроде как очнулся, стал тележку разворачивать, глаз с Велентины не сводя. - Да ты соображал, что делал-то?! Он: - Я не мог соображать... Я думал... - О чем?! - Я ж говорю, думал... Потом, после, в молокоприемной, у весов, один на один, спросил, не называя ее никак, но как бы разговор продолжая, впервые она такой длинный его разговор за последние годы услышала: - Вот все вы - идейные. Я тоже, наверное, был. А теперь думаю, - вот скажи по совести: в чем ваша идея? Моя вот - чтобы порядок, чтобы два раза не насы­ пать, чтобы коровам хорошо и дояркам легче, чтобы молоко и мясо. И чтобы мне хорошо. А в чем и д е я - т о у вас? - Я уж, как из комсомола выбыла, - не ахти какая стала идейная. Но разве не ясно и тебе? Столько-то лет! - Я ведь не о том, что в красном уголке, в Доме культуры и на фанере на ули­ це. Я - про идею... К которой не только словом, а й в уме страшно притронуться. Страшно... У всех у вас - одна она или на особинку? И как идею можно сделать общей, если даже не знаем, что - она и притронуться, к ней страшно... - О чем ты опять? А? - осторожно-осторожно спросила она и замерла. И не­ известно почему, ей впервые с ним, на один миг, не боязно стало, а как-то вроде бы сладко и любопытно, - с трудом и без всякой ярости ту сладость стряхнула... А потом, на перевыборном колхозном собрании... Она прибежала с фермы, и ничего не оставалось, как сесть на то место, которое свободно. И оказались они