Маслов В.С. Собрание сочинений. В 4 т. Т. 2. Мурманск, 2016.

Проклятой памяти 213 ся, лишь подошел и, тронув, кивнул на дверцу в пяти шагах впереди. Был вечер, и солнце стояло низко, и золотой спокойный свет лежал на всем - на россыпях желтого песка около могил, на бледно-зеленых соснах, притенивших могилы из глубины кладбища, на синем воронье, скучившемся на кустах... Провел брат рукой по памятнику осторожно: - Слышишь, мама, кого я к тебе п-п-привел... И отвернувшись от Дмитрия, отошел, пошатываясь, прислонился к ограде по­ одаль - и чтоб самому выплакаться, и чтоб Митькиным светлым слезам не мешать. Дмитрий опустился на колени, положил голову на кирпичную кладку, напо­ ловину закрывавшую песчаный холмик, и долго стоял так, ни о чем не думая и, ка­ жется, ничего не чувствуя. Он, кажется, хотел бы ощутить какую-то связь - боль, свет или еще что-то, - что протянулось бы от сердца его прямо туда, сквозь эти кирпичи, сквозь этот жиденький, принесенный со стороны дерн и сквозь желтый песок, но не было ничего прямого, ибо все - и боль, и свет, и любовь его тянулись сюда какими-то немыслимыми круговыми путями, через детство, через материно каторжное седое деревенское председательство, через отцовский свой дом и че­ рез свои крутодресвянские могилы. И уже забыл он, где он сейчас, и уже казалось ему, что дома он, дома... «А ведь и вправду я теперь здесь - дома, - подумал он, поднимая голову от могилы и глядя на дощечку, прибитую к памятничку. - Коль уж ты, мама, тут...» Пошел, постоял у ограды с братом, сказал: - Я понял, почему - тут. Я бывал здесь с мамой. Где-то рядом - наш учитель. Брат кивнул и повел мимо материной могилы в глубь кладбища. И сразу, за первым же кустом, на столбике выцветшем, покрашенном когда-то в голубой цвет, увидели под выемкой, где раньше была фотография, имя своего деревен­ ского учителя. Тихон учился у него всю четырехлетку. Дмитрий - только первый класс. Жалела деревня, когда уехал от них этот учитель, - какой бы ни был, а свой, сколь бы ни был строг, но и последние троечники, уезжая из деревни после четвер­ того класса, чуть ли не все становились в пятом отличниками. Много о нем знали и говорили, многое вспоминали, и не было крутодресвянца, который бы, привер­ нув на кокурское кладбище, сюда, к учителю, не пришел. - Всего лишь сорок первый год шел... - сказал Дмитрий, глядя на столбик. - А мне казалось... - Да, только... - кивнул брат. - Да... Если б он не уехал, может быть, и он был бы жив, и мы бы жили не тут и не так... - Покрасить бы... - Не ездят дети... - Нам... По дороге к городу брат то умолкал надолго, то грустно и раздумчиво говорил: - В аэропорту я и вправду не чужой стал, сколько уж времени там. Перейти туда надумал в тот день, когда тебя провожал, когда тебе, родному, и ни за что и по делу десять лет отвалилось... Подумал, что только так, а не судом неправоту твою и правоту доказать можно... Но об этом - в другой раз, а то - не рассориться бы опять. И не сразу я в аэропорт перешел, тогда только надумал, а подтолкнула к этому дочь, племянница твоя. Десятый еще не кончила - объявила: «Сразу по­ сле экзаменов на ферму к тебе, папочка, дояркой пойду!» - «А отца спросила?» - «А я слово в школе дала!» - «Ты придешь - я с фермы уйду! С доярками тяжело, но мне замену в десять раз трудней найти! Вот и считай, польза или вред будет