Маслов В.С. Собрание сочинений. В 4 т. Т. 2. Мурманск, 2016.

Проклятой памяти 209 лоба вызывало всегда в нем некое активное неуважение, еще со школы. Почти как кляуза. Ответил: - Смотря на кого! На облисполком - в Совет министров, на облрыбвод - в Главвод министерства, на меня и на председателя колхоза - в правление колхоза сперва... - Самое страшное: люди, даже школьники, говорят, что Митьки на все это безобразие нету. - Не самое! Даже наоборот! А ведь уже время - быть ему! - крикнул вдруг Анатолий почти нежно, как о самом заветном. - И где он там долго?! - Насчет же письма нашего с вами. Пришлю черновик. Но лучше бы, вероятно, если б ваши с главным инженером подписи стояли, у меня репутация в районе не та. - Не хотелось бы его еще и в это дело втягивать. Страшно на него смотреть. Вскоре в Мурманск полетит - с ремонтом судов, как всегда, нелады, - просит раз­ решения после Мурманска в Ленинград привернуть... Сказал, и сразу - будто еще одна беда, чуть ли не страшнее, чем беда с заказни­ ком. Такая, о которой не сядешь вот так и не напишешь, параграфа и инструкции не найдешь, но которая чуть ли не над каждой шестьденьговской семьей висит. У главного инженера - дочь... Как трудно слово найти посердечнее, чтобы сказать и подумать. Из тех детей, кого теперь с рождения деревянным импортным словом добивают, а раньше называли убогими. Сперва была вроде как недоразви­ тая немного, даже и заметишь не сразу. Но чем больше лет... Со стороны жутко: как живут с ней родители? Ладно еще, что другие, стар­ шие дети выращены и на сторону отправлены... Ест-то ведь несчастная хорошо, только напомнить и за стол усадить, а вот отхожего места не понимает найти, недогляди, и куда только не спрячет - в уголок, за шкаф, в ботинок, в карман платья, а она ведь - не кошечка маленькая, от кошечки - и то... Забором обнес Николай Гигантьевич, инженер главный, дом свой, - единственный сплошной забор в деревне, - чтобы, если погулять выведет, недобрый, а то и просто лю­ бопытный взгляд несчастную не оскорбил. Так бы, наверное, и дожили жизнь главный инженер и его жена, если бы не посоветовали врачи - в лечебницу под Ленинград отвезти. Если говорить честно, Анатолий почти не верил в ис­ целение или хотя бы в улучшение рассудка больной, слишком уж лет ей много было, ему даже казалось, что посоветовали врачи эту лечебницу оттого, что родителей пожалели, ведь вся жизнь у них на дочь положена... И вот нынешней зимой, к весне уж ближе, увез Николай Гигантьевич дочь, сдал в больничные руки горюшко свое. И вроде, казалось, успокоиться немного должны были родители несчастной девочки, - мало ли дети в больницах лежат, да и в сумасшедшие дома сдают мало ли, - во все времена были эти несчастные и были заведения для них. В последнее время и здоровых-то детей здоровые матери, то и слышишь, из роддома брать отка­ зываются, хуже распоследней твари, ибо ни собака, ни кошка, ни волчица кровное свое не бросит и незрячее защитит, - даже это в последние годы не редкость, дома малюток, дома ребенка переполнены, так как, кажется, не смириться было Николаю Гигантьевичу... А они - что отец, что мать - будто оцепенели, на глазах поседели оба. «Чем это все кончится? - тяжело подумал Анатолий. - Если бы хоть чуть подлечили!» Ушел Окреций Кириллович, улетел. Да, вот она - вторая беда. Откуда она?