Маслов В.С. Собрание сочинений. В 4 т. Т. 2. Мурманск, 2016.

Из р ук в руки 151 Остановилась мысль, вспять сбегала, сама себя проверяя. Тряхнул головой, усмехнулся ехидно и печально: «Что еще наплету? Дым не пойдет! Где ему надо, он пойдет! В моих печках тяга - успевай дрова подкладывать!» И услышал Паисий явственно, как тяга в новой печи загудела. Он даже, ка­ жется, в устье печи, не прокаленной еще, заглянул и почувствовал это устье - те­ плое и холодноватое одновременно, и за первыми черными и густыми, низкими, до полуустья, клубами дыма как бы огонек мелькнул. И словно не звезда, павшая далеко впереди, в море клюнулась, а там, в печи, за черным дымом, первый уголек, пискнув, от полена отскочил... «И как оно так вышло-то? - все о том же, но как-то по-другому подумал Паи­ сий. - Отчего это - не свои у меня перенимали-учились, а чужие? Четыре класса кончат - на, Паисий, работника в напарники! А напарник-то весла поднять не мо­ жет, пешня выше напарника! И ведь сколь он ни мал да ни слаб, а ведь ты ему завсегда сразу же - полный пай, наравне с собой дашь!.. Сколько прошло их через мои худы ручонки!.. Чужих, а не своих!..» А ведь и правда - сколько прошло! Не про печное и плотницкое дело - про пу­ тины, скажем. Осиных парней-ровесников было в деревне пять, и двое из пяти у Паисия чему могли учились, с Паисием первые годы работали. А уж от этих двух и остальным кое-что Паисьево перепадало. И погодки ихние, и младше годом, и старше годом, - то же самое о себе могли бы сказать. Так уж вышло: у кого, у безот­ цовщины, средств и сил не было из деревни убежать, те или в звено к Паисию попа­ дали - на селедку и навагу, или в карбас к нему - на семгу. Четвероклассники!.. До­ ставалось им - не позавидуешь: и парус поставить, и двумя карбасными веслами во всю силу и час и другой выгребать - без перекуров! - и проруби в тертых слоеных сморозях долбить... Не зря ведь даже и слова-то такого не было - «продолбить», говорили - «добыть пролубь». Потому что слоеный лед - это совсем не то же са­ мое, что слоеный пирог! Ой не то же самое! Долбишь-долбишь, долбишь-долбишь, пешни уж не хватает, уж метра два выдолблено, может быть - всего-то чуть-чуть осталось. И вдруг из-под какого-то слоя - самого последнего, может быть, отку- да-то сбоку - вода! Плачь не плачь, а в другом месте долбить начинай. Наверно, и солон-то лед у прорубей был не потому вовсе, что вода подо льдом соленая, а по­ тому, что добывали те проруби пацаны, из которых не каждый до пешни, до верхней ее колобашечки, дотянуться мог. Чтобы, обессилев, пешню не утопить, придумали ребячьи умы по петельке веревочной: одним концом - на пешню под деревянную колобашечку, другим - кто на руку удавкой, а кто и за голову, на шею лямкой наки­ нет... Уходили от Паисия через год или два - считались стопроцентными мужика­ ми! И уже как старшим - самим им в напарники таких же четырехклассников-бога- тырей совали. И уже сами кончившие Паисьеву школу становились за все в ответе: и чтобы сетки на тетивах без перекосов, и чтобы якоря у ставных неводов - на месте, и чтобы, в дальнюю долгую путину уходя, не забыть ничего... И до сих пор не прой­ дут Паисьевы ученики мимо, чтобы не остановиться, не поговорить с ним, чтобы на рюмку не позвать, - в Каменке ли, в Мезени ли. «Воно Ксенофонт-то, Фонко-то ведь что предложил: «Ко мне иди!» А ведь сам-то он в моих руках и не был, только младшие братья евонны». «А и отчего - свои-то робята не так же?.. Неужто зря я их от той каторги бе­ рег, через котору чужих перетягивал? Неужто зря отрывал от себя да на сторону - полегче чтобы да послаще? Ведь из всех моих только старший Петруха и сходил на навагу в Канин, да и то - только одну зиму...»