Маслов, В. С. Собрание сочинений. В 4 т. Т. 1 / Виталий Маслов ; [сост. В. У. Маслова ; ред. Н. Г. Емельянова]. - Мурманск : Дроздов-на-Мурмане, 2016. - 527 с. : ил., портр.

54 55 Виталий Маслов У Стивидорного лись и тут же проваливались снова. Вперед движения не только не было, но они, кажется, и не думали уже о нем, вообще ни о чем, пожалуй, не думали. Но вот, когда Васька в очередной раз судорожно хватал воздух, взгляд его почему-то задержался на мокрых грязных косичках, облепивших голову Склад- ного. И тут же, машинально, перескочил туда, где фуражка милицейская осталась. Неожиданно её там не оказалось. Это вызвало в Ваське что-то похожее на тревогу, он кинул взгляд по сторонам – туда-сюда, и обнаружилась фуражка метрах в пяти, слева: значит, няша медленно, но все-таки двигалась к морю! По-новому, осознанно глянул он ещё раз на фуражку, и вдруг там, за ней, в морской стороне, четко обозначилась поперек Сухой протоки живая белая поло- са – может, в полумиле, а может, и ближе. И теперь то, что было похоже на тревогу, как бы холодной струной прикоснулось. Да не струна, а нож острый. И в то же мгновенье бездумность Васькина треснула, лопнула оглушительно, как натянутая мокрая парусина, он дернулся, стряхивая её остатки, испуганно няшу отплюнул: – Стреляй!.. Стреляй! – Отдышимся и выползем, – устало, но терпеливо пробормотал милиционер, отдуваясь. – Отдышаться бы! – Поздно! Вода! Васька попытался кинуться навзничь. Кистей рук на поверхность он больше не вытаскивал, не мог, месил няшу локтями. – Где?! Где?! Где?! – закричал милиционер как заведенный или как бы в беспа- мятстве. – Где?! – Стреля-а-ай! – Щепихин крутил телом и скрипел песком на зубах. – Где?! Где?! Где?! – За пазухой! За пазухой! Складной качнулся набок и приподнял руку, чтобы влезть за пазуху, куда он за- толкал пистолет ещё при первом нырянии, но тут же стал погружаться в страшное удушливое месиво и отчаянным усилием бросился в прежнюю горизонтальную позу. – Ой! О-о-ой... Откуда силы у Васьки взялись! Свернулся в клубок – там, внизу, под няшей, потом разогнулся, развернулся, как пружина, вылетел на поверхность по пояс, успел схватить милиционера за ворот и в мгновение вырвал пистолет кверху. И уже нащупал курок, да дрогнул, скользнул залепленный илом металл, и выпал пистолет из чрезмерно сжатой руки! И крик страшный, отчаянный: «А-а-а!» – вытолкнул из Васькиной глотки добрую пригоршню няши. А потом что-то резкое, короткое, похожее на рявканье: – А! А! А! Тут и Складной закричал. И хватил он перед этим воздуха столько – аж по шейным позвонкам боль, будто шилом тупым проткнул. От одной этой боли крик должен был получиться диким, пронзительным. Но звук – низкий, хриплый – выдавился настолько слабым, что вряд ли мог дотянуться хотя бы до берега-крутика, до которого и оставалось-то шагов пятнад- цать. 12 Крик Артюга услышал не то со страницы журнала, не то... Вздрогнул. Вроде опасность. Неизвестно какая, неизвестно откуда. Отшатнулся от стола, сжался, будто к прыжку приготовился, и, уставившись в широкую щель около двери, прислушался. – А! А! А! Понял, что не бред. Распахнул дверь, выскочил на обрыв и сразу увидел – ру- кой подать, прямо внизу под ним – два человека, будто два буйка грязных. Стрель- нул глазами вправо – вода! Неотвратимая, пену перед собой перевалом гонит. – Сичас я! – Артюгин голосишко, звонкий и испуганный, будто треск молнии перед грозой. Птицы, крыльями траву кося, прочь сиганули. Зайчишка из-за костра, от са- мого пальца, вылетел и – наутек, даже по горячей золе лапой хватил. А Артюга и не сообразил пока, что делать будет. Туда кинулся, сюда... – Сичас я! Сичас! Понимал, что кинуть им надо что-то спасательное. Дерева-плавника вдоль обрыва – невпроворот, но тут, поблизости от избы, все, что унести человеку под силу, давно обсобирано, да Артюге-то пока и обычное для мужика бревно вряд ли было по плечу. Подлетел к распахнутой двери. Поддел колом половицу через порог – обло- мился у половицы угол: гниль. Хватил топчан за край. Топчан добрый, толстый, сухой, еловый, да не тут-то было: в каждую плаху по три барочных гвоздя с того конца и с другого захлопано. А все-таки приволок прочную вагу с улицы, прино- ровил её под крайнюю плаху, поднапружился – нет! Даже и не скрипнул старый топчан. Снова на улицу выскочил. Обежал избу кругом, ещё раз на обрыве показался и уже готов был закричать от растерянности и беспомощности. И тут громадная избяная дверь – в глаза. Сообразил мгновенно, схватил кол да под дверь его, под самую пятку: – Ух! Набрал воздуху, ещё раз: – Ух! Приподнялась со скрипом дверь и опрокинулась с треском – едва отскочить успел. Дальше – проще. – Сичас! – в голосе блеснула радость. И – палка к палке, палка к палке – в момент готовы покати избы до обрыва. Сама дверь по ним покатится – успевай колышком с того да с другого конца под- девать да подталкивать! И вот уже качается дверь на обрыве, на самом краешке, тронь – перевалится вниз. Насчет веревки-фалиня, чтоб плот скоропалительный не упустить, успел ре- шить, пока с дверью надсаживался. Притащил свою сеть от Стивидорного, сво- бодный конец тетивы к петле дверной узлом прихватил и давай веревку, бывшие вожжи бригадирские, да ножом, широкими взмахами, сетку от них отсекать. И по- летели наконец остатки сетки в сторону, и соскользнула дверь послушно, и пока- тилась по няше как по маслу, обжигая Артюге руки новоиспеченным узловатым фалинем. Покидал на траву одежонку – штаны и рубаху, а под ними – ничего, ни майки, ни подштанников, съехал по няше следом за дверью и хотел уже её отталкивать, но тут не то чувство самосохранения, не то внутренней широкой расчетливости кинуло его обратно на обрыв, и, вернувшись оттуда с топором и с заостренной