Маслов, В. С. Собрание сочинений. В 4 т. Т. 1 / Виталий Маслов ; [сост. В. У. Маслова ; ред. Н. Г. Емельянова]. - Мурманск : Дроздов-на-Мурмане, 2016. - 527 с. : ил., портр.

510 511 Виталий Маслов Не хочу, чтоб родился сегодня Назавтра, приехав в училище за подъемными, я узнал, что решение о назна- чении меня в Певек отменено, и пришлось мне в тот же день лететь на мыс Коси- стый, где я сразу же был включён в партию и отправлен на ледовый промер. Если тебе не пришлось на практике знакомиться с таким промером – считай, что тебе повезло. Трактор тащит по ровному льду или меж торосов сани с балком, останав- ливается в нужном месте где-то посреди моря, и мы, оставив в балке повара, идём галопом: бурим лунку, опускаем гирю до дна, пишем результат, сматываем трос и – дальше… Следующая лунка, ещё лунка… Работа – ой-ой!... И вот, как остался я с нашей партией среди снежного однообразия, как появи- лись долгие свободные вечера, чтоб думать, так и заворочался я в своем спальном мешке. Ни на минуту не оставляла меня мысль о том, как там она, в деревне, Геля, хорошо ли ей, не обидел ли кто, сумеет ли она, если вдруг посадят бригадира, за- щититься от обидных слов и косых взглядов. И до того меня довели эти думы, что выбурил как-то лунку и в тёмном зеркальце Гелю увидел… – Э, парень, не привычен ты ещё к Арктике, даёшь – круги под глазами, сказал как-то начальник партии, седой и обычно, молчаливый. Ему до пенсии оставалось ещё два года, а он выглядел уже стариком. Ребята рассказывали, что раньше он был главным инженером одной из больших арктических баз, был даже среди глав- ных на хорошем счету, но недавно, вскоре после свадьбы последнего сына, вдруг ушёл от жены к другой, ещё более пожилой женщине. И ничто не заставило его вернуться обратно: ни решения, ни выговоры, ни то, что с главных его сняли… Я всё время присматривался к этому человеку и не видел в нём ни озлобления, ни ожесточённости, какие часто появляются в таких случаях. Относились к нему все с большим уважением. Через шесть недель вернулись мы на Косистый, сели за обработку получен- ных материалов. А тоска и по дому, и по Геле стала ещё нетерпимее. Кончу работу, убегу вдоль берега подальше от посёлка за взлётную полосу, запалю костер… И вот сижу как-то у огня, перечитываю мамины письма, скопившиеся без меня, и нелад- ным мне что-то кажется. Раньше как-то вскользь незаметно среди деревенских новостей мама обязательно упомянет: «Вчера собрание было, в президиуме были Иван, Дуська и фельдшерица» или «Болел внучек, дважды вызывали Ангелину Глебовну», а тут ни в одном письме – ни намёка нету на Гелю. Смотрю идёт через полосу к костру наш старик-инженер. Садится молча на бревно напротив меня, прикуривает от уголька. – Отпустите меня начальник на материк, – сказал я тихо, – хоть на один день! Я вернусь. Он ответил, глядя в огонь: – Если я не ошибаюсь, тебе давно следовало… Что у тебя там? Я повернул кверху лежавшие на коленях ладони и вздохнул. – Лети, – сказал он, всё так же глядя в огонь. – Только не ошибись, это страш- но. Верь только сердцу. Если ты ошибёшься и если ты – порядочный человек, это самое сердце заставляет тебя всю жизнь исполнять твой долг… Долг вместо люб- ви… Всю жизнь… Лети, Валентин, лети… Я вскочил и побежал к диспетчерской аэропорта. Инженер обернулся, остал- ся сидеть прямой и неподвижный. …И вот я снова в Мезени. Накрапывает мелкий нудный дождь. До прилива ещё два часа, но я бегу с аэродрома через луг, ещё сохранивший следы оставлен- ных паводком льдин, к реке, где лежат на боку обсохшие катера. Прячусь от дождя в полутьме единственного дощатого сарайчика с маленьким окошком, выходящим на реку. Вдоль стен на лавках сидят люди. Подхожу к окну, сажусь на чемодан. – Надо же, конец мая и такая погода! Видимо, я сказал это вслух, потому что женский голос из темноты ответил: – Вешний дождь, он не надолго. Несколько раз я выходил из сарая посмотреть, не поворачивает ли вверх вода, но время тянулось медленно и, казалось, никогда не наступит тот момент, когда я выскочу на своём берегу и в толпе, встречающей катер, увижу Гелю. Сзади к окну подошёл ещё кто-то. Я оглянулся. На меня смотрел тот лоцман, что в прошлом году ехал вместе со мной и Гелей на катере из деревни. – Ты не один в деревню едешь – попутчики есть, докторша ваша… В катере воду ждут… Значит, она здесь! Эта радостная мысль сорвала меня с места. Значит, она здо- рова, значит, никуда не уехала! Я выскочил из сарая и побежал к катерам, не зная ещё, к которому направиться. – Постой! – негромко позвал лоцман, выйдя следом и прикрыв спиной дверь. – Ты зря торопишься. Она только что из загса. Замуж вышла. Я выронил чемодан и неуклюже повернулся к нему. Так, наверное, подстре- ленные поворачиваются в последнем движении туда, откуда прилетела пуля. Крикнуть лоцману, бросить в его конопатое чёрное лицо, что он врёт. Бежать к ка- терам, распахивать двери, найти её, схватить за руку, сказать, что она убила меня и моё счастье? Бежать к самолёту, пока он не поднялся и лететь обратно? Просить землю, чтоб провалилась подо мной и скрыла меня от… Дошёл я до берега, прислонился к форштевню ближнего катера и долго без- думно смотрел на воду, пока она – сначала подле берега, потом – во всю ширину реки не повернула вспять и не стала подползать под катер… – Вот так всё и кончилось, – решил я. – Буду мотаться, не обращая вни- мания на сердце, и буду всю жизнь порядочно, как говорит мой начальник, ис- полнять свой долг. Останется у меня любовь к матери, к родному краю – а это ведь тоже не каждому дано… А чтоб не пошатнулась и эта любовь, чтоб не стала горькой любовью с одной стороны, чтоб не стали смеяться надо мной люди, я и виду не подам, как мне горько и тяжело. Пусть думают, что прошлогод- ние встречи были лишь очередной забавой. Надо остаться прежним Валькой. Нельзя иначе. Подобрал я чемодан, заботливо вынесенный лоцманом на берег и направился к почтовому катеру. – Есть кто живой? Здравствуйте! – громко сказал я в полумрак кубрика. – Вниз? Вверх! Куда этот катер идёт? – Спускайся, попутчик, а то четвёртого человека в домино играть нету, – от- ветил мне звонкий, картавый голос и навстречу размашисто шагнул, протягивая руку, земляк, механик с лоцманского катера: промасленная фуфайка нараспаш- ку, шапка – под мышкой, и хоть было его лицо покрыто густой щетиной – никак не дашь ему, идущему через год на пенсию, – и сорока лет. – Прошлой год только-только тебя не застал, – говорил он, крепко пожимая мне руку. – Я аккурат в отпуске был, наклянчили мои хунвейбины (у него – шесть сыновей и все с отцовскими замашками), сманили меня поехать с ними на озера за рыбой. А воротились в деревню – твой уж и след простыл!