Маслов, В. С. Собрание сочинений. В 4 т. Т. 1 / Виталий Маслов ; [сост. В. У. Маслова ; ред. Н. Г. Емельянова]. - Мурманск : Дроздов-на-Мурмане, 2016. - 527 с. : ил., портр.

502 503 Виталий Маслов Не хочу, чтоб родился сегодня Сине морюшко глубоко – Пояском не смеряёшь. На путину – мой уехал – Вечерком не сбегаёшь… Вышедшие в круг всё ускоряли темп, а мы, отплясавшие уже, сбились в угол, где сухой маленький старичонка лет восьмидесяти, пришедший глянуть на внуч- ку, всё рвался на середину от цепко державшей его за руку полной старухи. – Ох, дед бабку, – кричал он, – завернул в тряпку, поливал водой, чтобы стала молодой. Ну, отпусти ты меня, Матрёшенька! НоМатрёшенька, глядямимо его, невозмутимоикрепкодержала старика за руку. Все фарватеры замяло – По Мезени нет езды… А к концу вечера пошли «метелицу». Нравится мне она. Знаешь за что? – за то, что она всё, что накоплено за зиму девчонками в городе: скованность, позу, пижонство – как рукой снимает. Наверное, вышло пар двенадцать. А ведь, чем больше пар, тем длиннее «метелица». Да при её-то темпе! Раз шесть, когда обходил круг, встречался в пляске с Гелей, да столько же раз она обходила круг – веселая, хоть и не так порывиста, как деревенские девчонки, но и не подумаешь, что она недавно совсем увидела эту пляску впервые. Кончилась «метелица» вывалились все на улицу, чтобы подставить ветру раз- горяченные лица. Тут я и крикнул с крыльца. – Слушайте меня, девчата, только студенты! Повторяю – только студенты! Предлагается завтра и послезавтра провести вечер на открытом воздухе! – Выдумщик! – закричал, вырвавшийся от Матрёшки старик, становясь ря- дом со мной, – опять чего-то задумываешь! – Куда тебе столько-то? – весело съехидничал кто-то из сеней. – Завтра утром надо поехать в реку грести сено! – продолжал я. – Знаю, знаю, что оглядеться не успели! Потом оглядимся! Только грести, даже кос с собой брать не будем. Как только падет роса – танцы! Просим председателя позвонить на за- ставу и выпросить у начальника гармониста нашего на два дня! – А браги лагун не берёшь с собой? – Видно будет! – ответил я на шутливый выкрик. – Кроме того, можете набрать с собой палагушек-набирушек: утром пока сохнет, пойдём за морошкой. Я поведу вас, я видел такие пластины морошки, аж краснеет, аж ступить некуда! Вы верите мне? – Ох и вралина! – захохотал всё тот же голос из сеней, – он знает! А сам толь- ко два часа ноги в деревню занёс! – Поедем! – раздались голоса девчонок-студенток. – А мы – как? – закричали заводские. – А вас пусть председатель уговаривает! – Как интеллигенция на завтрашнее утро смотрит? – спросил я, неторопливо шагая между Гелей и Марией Михайловной. Я был в форме и чувствовал себя от этого более уверенно. – Интеллигенция никогда в хвосте не ходила. Поедем, – ответила Геля, и на этом разговор о завтрашнем дне был исчерпан. Мы молча дошли до угора, проводили МариюМихайловну домой. На крыль- це гелиного дома я нарушил молчание. – Каждый день я думал о вас. Почему вы не отвечали так долго? –О чём писать незнакомому человеку? А мы расстались хуже, чем незнакомые. – Я писал, потому что люблю вас. – Не надо… Хотя бы потому, что я не могу сказать того же. Нельзя полюбить человека, не зная его. И ты – не любишь. Подумай. Она вдруг улыбнулась, щёлкнула меня по носу и убежала… –Вас – мало, нас – много! Чтобы не было раздору между вольными людьми – ни на кого в отдельности не заглядываться, – было заявлено нам – трём парням, когда мы высадились из карбаса на пожню, и мы пытались неукоснительно придерживать- ся этого распоряжения. Кроме гармониста, которого председатель всё-таки выпросил, с нами приехал Борис – инженер-путеец с катера, высокий чёрный южанин. – В нашем полку прибыло! – этим радостным возгласом встретила нас, кол- довавшая у костра женщина-кашевар. Она вышла на крутой берег, не выпуская из рук кастрюли. – Вот спасибо-то! А то мы копаемся, копаемся, да много ли без народу-то сделаешь. Вернулась к балаганам бригада – восемь женщин. С утра они ходили под- кашивать углы да за кустами, где не может выкосить конная косилка. Вернулась бригада и – началось то же, что и при встрече в деревне – с рукопожатиями, и по- целуями. – Не худо вы, ребята, устроились, – как в малиннике, среди девок! – весело сказала бригадирша. – Но всё же я отсоединю вас от них, – они будут грести, а вы стоговать, всё-таки от греха подальше! Она оглянулась вокруг, будто открытие сделала. Весь день, обсыпаясь сеном и обливаясь потом, мы метали в зарод хрустя- щее сено, отаптывали его, ставили, упираясь, подпоры, а девчонки то с песнями, то с таким звонким смехом, что эхо долго разносило его по окрестным лесам, шли они – одна за другой, пограб за пограбом, оставляя после себя крутоверхие копны сена. Как они были похожи на тех женщин, которые встретили нас здесь, среди ко- торых я рос – уютных, домашних. Остался в девчатах материнский замах на ра- боту, только затянут обычно он в  узкие одёжи. А тут – идёт размеренно, под ма- териной кофтой – белая грудь, подоткнута за пояс, чтобы не мешала нагибаться за охапкой, материна юбка, переливается на солнце городская, по-домашнему за- вязанная, косынка. Идут обедать девчонки чуть-чуть усталые, напевшиеся, довольные. Умылись сами, встречают нас с ковшиками воды. Долго отфыркиваюсь я, а сам смотрю за перемигиванием да перешёптыванием девчоночьим. Ага, вижу, задумали что-то против пограничника. Вот идёт он к балаганам, встречают его несколько девчонок и бригадир – сре- ди них. – Куча мала! – кричат вдруг девчата, хватают парня за руки, за ноги, бросают в ближайшую копну и сами падают сверху. – Куча мала!.. Бегут с хохотом бабы. Убежали от меня девки, не дополивали шею.