Маслов, В. С. Собрание сочинений. В 4 т. Т. 1 / Виталий Маслов ; [сост. В. У. Маслова ; ред. Н. Г. Емельянова]. - Мурманск : Дроздов-на-Мурмане, 2016. - 527 с. : ил., портр.

494 495 Виталий Маслов Не хочу, чтоб родился сегодня зиму третьеклассники взялись содержать в порядке колодец. Они и на водопой на конях ездят верхом и накопившийся лёд скалывают. Заказать бы где-нибудь пешни маленькие – по росту. – Ой, опять ты за своё! – засмеялась Ангелина. – Не надо ли нам поторо- питься? Мелкий снег сыпался с деревьев, тонко застилая только что протянутый след. – Поторопиться? – откликнулась учительница. – А что если свалить здесь пару возов и попробовать съездить к другому зароду? Я пошёл по следу обратно на лайду. Ветер, перемешанный со снегом нава- лился справа и дул без перерыва со всё нарастающим гулом. Я влез на высокое пустое одонье и, держась за стожар, посмотрел туда, откуда доносился треск льда, перетираемого заливом. Из-за обрыва уже видны были снятые с кошек стамухи, несущиеся вверх по течению, а когда на мгновенье позёмка припала к земле, я уви- дел над краем лайды чёрный на всю длину берега окаём. Это приподнялся, всплыл грязный, таявший под обрывом лёд. Ещё немного и вода, вырвавшись из-под это- го черного окаёма, ринется на лайду, перемешиваясь со снегом, клубясь и сметая по пути всё, в том числе и одонье, на котором я стою. Я бросился к лесу, в ручье перед опушкой вода уже поднялась на лёд и темне- ла с двух сторон набросанного утром рупачного моста. – Поздно! – сказал я, подбегая к возам. – Время, по манерам, ещё раннее, а вода скоро на лайду попрёт. Боюсь, что и дорогу в этом месте перетопит. В спусках подъём не очень крутой, но долгий. Пока мы, упираясь сзади, помо- гая лошадям, поднимали возы по одному на болото – темнота навалилась и под- нялась такая погодушка – свету белого не видно! Вместе с воспоминаниями Валентина хлынули на меня старые домашние слова, родные певучие, часто такие, что из-за непонятности и я привести их здесь не могу… Слушал я его с наслаждением, хотя ещё трудно было уловить связь меж- ду штормовым днём, о котором рассказывал Валентин, и сегодняшним ожидани- ем телеграммы. – Намаялись мы с волочугами. То один конь встанет, то другой. Подбегаем – волочуга опрокинута, то на одну сторону, то на другую. Упираемся, понукаем, ста- вим на полозья. Хорошо ещё, что Пуля не сбивается, гонит дорогу. Такая уж тут скорость. А девки мои, хоть и запинаются, и падают, обходя волочуги в темноте сторо- ной, а и виду не показала ни одна, что устала. Можно подумать, будто они наши, будто выросли тут. Валентин, сидя, потрясал передо мной раскрытыми ладонями, и я видел, что не пурга – главное, не обмороженные щёки, а то, какие славные люди оказались рядом. Кормили мы коней примерно на полдороге, когда порожняком приехал на- встречу тата. – Каково вы тут? – крикнул он. – Председатель велел бросить возы да самим домой попадать. Отсель, надежно, – не унесёт! Дома прибеспокоились, – думаем, не затопило ли на лайдах! Он принялся распрягать Пулю, и скоро, привязав лошадей гуськом и прихва- тив к отцовским саням, мы попадали в сани, принялись натягивать малицы, при- жимаясь друг к другу, и пряча лицо в пахучем речном сене. – Как вы? – спросил я соседок, отдышавшись. – Добрались бы, не спеша, и с возами… Но как хорошо, что отец приехал за нами! – ответила учительница. – А мне, наверно, от конюшни до дому дойти сил не хватит, – добродушно и счастливо засмеялась Геля. Валентин помолчал. – Вот так прошли первые сутки нашего знакомства. Я до сих пор помню её счастливый усталый смех. Ты знаешь, мне в тот день почему-то казалось, что она глядит на меня, казалось, оценивает меня, сравнивает меня с другими. Почему мне так казалось? Наверное, потому, что я уже полюбил её… За что так сразу? Наверно, за то, что она была невообразимо чиста, что её руки сновали в сене, как руки моей матери, что она не погнушалась обуть деревенские пришивные валенки, обуть без наигранного удивления и фальшивого конфуза, столь характерного для при- езжих. За то, что она поняла и приняла всё это, столь дорогое мне. И у меня по- явилась уверенность, что она также поймет меня… Ну скажи, разве может быть лучшая основа для любви, чем полное понимание друг друга? А если ещё к этому добавить восторг и удивление перед поразившей тебя красотой… Но была между нами и разница. Гелю я быстро понял, я увидел её по её отно- шению к дорогим мне людям, вещам, местам, делам, по отношению к ней дорогих мне людей. А она разве могла также увидеть меня? Я не осознал ещё тогда, что я, уехавший из дому после четвёртого класса, и с тех пор, приезжавший сюда только на каникулы, стал чужим для родной деревни, что здесь уже не настолько часто вспоминают меня, чтоб она могла знать обо мне с чьих-то слов. И ещё я не понимал, что разговоры о женщинах, которые, раскрыв рот, глотал я в курсантской среде, удалые рассказы о лёгких успехах на любовном фронте ни- какого отношения к любви не имеют! Я не понимал, что в противоположность этому – любовь, прежде всего, в человечности, стеснительности, радости. Я не понимал этого и, решив, что я должен идти напролом, быть настоящим курсантом и моряком, назавтра вече- ром, когда мы кончили играть в лото у учительницы – хозяйка, Геля, Ванюшка и я – и когда Геля пошла открыть ворота в тёмном холодном крыльце, я попы- тался обнять её, а когда она оттолкнула меня, – силой заломил ей руки и поймал в темноте её губы. Она не ударила меня, когда я отпустил её руки… – Я люблю, – пробормотал я. – Так любит скот, – ответила она. – Не смейте подходить ко мне. Потянулись дни. Я думал только о Геле. Было обидно и стыдно. Пойти в мед- пункт, чтоб увидеть её, я не решался, да и боялся я языка медсестры, дежурившей вместе с Гелей. А вечерами в клубе около нее был кто-нибудь, и я не мог подой- ти к ней. Тогда я уходил и стоял где-нибудь в проулке, ожидая, пока пойдет она из клуба. А она не шла одна, она шла с подружками… Иногда они проходили спя- щей деревней с негромкими песнями, но всегда она уходила домой первой. Как-то утром, забежав на почту, чтоб по телефону заказать билет из Мезени в Архангельск, я услышал, как начальник почты докладывал в район: – Одну лошадь посылаем. Десять килограммов почты и один пассажир – фельдшер в райздрав. Я побежал к конюшне, откуда отправлялась почта, и вскочил сзади на поло- зья среди облепивших сани ребятишек.