Маслов, В. С. Собрание сочинений. В 4 т. Т. 1 / Виталий Маслов ; [сост. В. У. Маслова ; ред. Н. Г. Емельянова]. - Мурманск : Дроздов-на-Мурмане, 2016. - 527 с. : ил., портр.

488 489 Виталий Маслов Не хочу, чтоб родился сегодня С трудом верилось, но это было так: вход в залив, куда мы держали путь, чёт- ко, как по линеечке, отделял ураган и снежный вихрь, сквозь которые мы про- бивались, от невозмутимости и спокойствия большого окаймлённого неприступ- ными растрескавшимися ледниковыми обрывами залива. В его чаше у подножья недвижимых голубоватых айсбергов купались тюлени да взлетали на мгновенье над водой, почти не тревожа её темно-синей глазури, чёрные блестящие сюртуки пингвинов. А поверх всего этого, тяжело провисая над серединой бухты и чуть завихряясь у ее краев, проносились тот ураган и та беспросветность, из которых мы только что вырвались. Никогда ещё советские суда не заходили в эту гавань, и я с любопытством вглядывался вперёд. В глубине гавани на крохотном каменном выступе приюти- лась антарктическая станция аргентинцев. Да разве только я? Все мои товарищи, свободные от вахт, высыпали на палубу. Щелкали фотоаппараты, трещали кино- камеры. Казалось, всех сейчас интересует одно: что это за земля, к которой после открытия её Лазаревым и Беллинсгаузеном не приходил ни один их соотечествен- ник – русский. Стоявший рядом со мной Валентин Широков, откинул ставший ненужным капюшон и тронул меня за локоть. – Слушай, Виталий, – сказал он, и по большим тёмным его глазам я увидел, что он был далеко от всего, что происходит вокруг. В чуть заметной вымученной улыбке на мягко очерченном продолговатом лице его были с трудом скрываемые тревога и растерянность. – Разреши, я приду в радиорубку? Понимаешь, – он опу- стил голову со спутанными шелковистыми русыми волосами и замолчал. Мне показалось, что он стал меньше размером перед тем, как произнёс следующие сло- ва. – У меня может сегодня родиться… – Чудак! – засмеялся я, ибо не впервой мне было огорчать и радовать моло- дых пап, и положил руку ему на плечо. – Всё будет как надо!.. – А может, я не хочу… – перебил он ещё тише. Я познакомился с ним пять месяцев назад перед выходом в этот рейс из Ле- нинграда. Мы оказались земляками, вспомнили много общих знакомых и с того дня ни рюмки порознь не выпили, ни партии домино порознь не застучали. И на судне нас считали друзьями. И вот – на тебе! Я представить не мог отца, ожидающего первенца своего без трепета душевного. Пока мы стояли на аргентинской станции, о связи с Союзом и говорить не приходилось. Под шутливым пиратским флагом подошёл к судну бот с дюжи- ной молодых визитеров, среди которых – друг по эфиру, старый антарктический полярник Феликс Кастро. – Амиго Виталий! – пробасил он, протягивая одну руку и вороша густую бороду другой, и довольно засмеялся, когда я по забывчивости перекрестил его в Фиделя. Пока познакомил его с моей радиостанцией, пока ездил к нему ознакомиться с их станцией и системой связи, обмен учёными – для чего мы и заходили сюда, – закончился, и пришло время поднимать тост за будущую встречу… Наше судно не спеша развернулось и, покинув райскую гавань, как в стенку вошло в несущийся мимо гавани тёмный снежный ад. Мы взяли курс на восток к советской станции Молодёжная. Прохождение было хорошим, и вообще грех обижаться на связь с Союзом, плавая в проливе Дрейка, но пока я до этой связи добрался, пока наш новый пас- сажир доктор Лисигноли переговорил телефоном со своей Аргентиной, а доктор Трешников пожелал счастливой зимовки доктору Кудашкину, оставленному у ар- гентинцев, время потихоньку укатилось за полночь. Он весь вечер просидел в углу на диване, одетый в толстый и длинный, чуть не до колен, свитер, перебирая в полумраке старые газеты, и тревожно оглядывался на дверь, когда в коридоре раздавались шаги. Он боялся, что вой- дёт капитан и, чего доброго, даст нагоняя радисту за то, что тот допустил в руб- ку постороннего. Был Широкий невелик и худ, и огромный свитер подчерки- вал это. – Если рождение сына или дочери тебя не радует, – зло думал я, вызывая Мурманск, – то шёл бы ты спать. Получим депешу – никуда она не денется. Капитан заглянул в радиорубку. Я покачал головой в ответ на его вопроси- тельный взгляд – нет ли, мол, чего? – и, не обратив внимания на Широкого, молча спустился в каюту. Валентин, видя, что я начал работать, встал и, напряженно вслушиваясь в не- понятные для него звуки, оперся о передатчик. Есть обычай, от которого, впрочем, очень часто и безбольно отступают, по ко- торому береговая станция забирает корреспонденцию от судна, прежде чем сдать радиограммы, идущие на судно. – Извини, ОМ, – отстучал я мурманскому коллеге, посмотри – нет ли РДО Широкому. У него родиться что-то должно. Оператор ответил:  – Нету Широкому. – А может, до конца связи будет? – спросил Валентин так, словно всё зависе- ло только от меня. В глазах его были надежда и страх. – Но ведь дома уже шесть утра, вчерашние телеграммы пришли, завтрашние будут через вахту. – Да, да… – он пошёл к двери, – обернулся было, но я уже стучал на ключе, наклонившись над пачкой, приготовленных к передаче радиограмм. Около трёх утра я разбудил замену. В моей каюте сидел Валентин. – Я ж говорил, что нет, – как можно мягче сказал я. – Спал бы. А впрочем… Я не понимал его страха, но я чувствовал, что он искренен… – А впрочем, – повторил я, уже думая, как бы отвлечь его, – мы не успели посмотреть, что за сувенир вручили нам аргентинцы.