Маслов, В. С. Собрание сочинений. В 4 т. Т. 1 / Виталий Маслов ; [сост. В. У. Маслова ; ред. Н. Г. Емельянова]. - Мурманск : Дроздов-на-Мурмане, 2016. - 527 с. : ил., портр.

480 481 Виталий Маслов Однокашники Дубина, скорчившись от смеха, прижался к стене и крепко закусил палец. Ватерпас, сжавшись пружиной и дрожа от нетерпения, стоял напротив двери, склонив рога в сторону поблескивающего металла. Как только щелкнул замок и Сергей Иванович широко распахнул дверь, ко- зел сорвался с места и направил рога туда, где желтела под незастегнутым пиджа- ком яичного цвета рубашка. Сергей Иванович отлетел, распахнул грузным телом противоположную дверь с табличкой «Уборочный инвентарь» и под грохот мно- гочисленных ведер без сознания растянулся на полу. Выскочив на улицу, Ватерпас в два прыжка миновал поспешно расступившу- юся толпу и, резко застопорив, спокойно пошёл к скамейке, где Дубина, оторван- ный от еды милиционером, забыл сверток с завтраком. Кто-то басовито гоготнул: – Смотрите, Ватерпас похмелиться ищет! – и довольная зрелищем толпа раз- ноголосо захохотала. Юрию жаль стало козла с вылинявшей ватерлинией и глупым показался смех… А ещё через час-два маяки на торцах городского брикватера, словно косяки огромной двери, проплыли вдоль бортов первого по-настоящему Юриного паро- хода, и сразу же за воротами судно, накренившись, покатилось с первой волны и приняло на нос первую воду, и поплыла по палубе синеватая оседающая пена… Послесловие. В Горск Юра вернулся в 1956 году. Знаменитое общежитие между пароходством и «Алитетом» было уже заколо- чено и перенесено в новый дом, выстроенный высоко на сопке – рядом со столо- вой «Штаны». В этой столовой последним из исчезающего племени бичей буфет- чица давала пиво в долг. Ватерпаса в Горске уже не было. Одни говорили, что кто-то распорядился, и козла пьяного, подобрали те же, кто ловит собак и кошек. Другие – что он ушел навсегда в сопки. А некоторые утверждают, что зашел Ватерпас на судно и уехал умирать на материковый берег. В то время все так делали. Однокашники Миша Падрухин, матрос первого класса, отпущенный из Североморска в уволь- нение, зашелвМурманскенабазар.Не то, чтобыкупитьчто-нибудь собирался, новедь интересно все-таки, сентябрь, какого только фрукта-овоща не увидишь. А ведь, прямо скажем, на кораблях военных даже в сентябре не очень-то дарами юга балуют… Только зашел, цветочную толчею ещё не миновал, вдруг… И не поверил, и уже растерялся, хотя и не поверил… Меж ведрами, словно разбухшими от цветов, за обитым жестью прилавком, прямо под открытым небом цветами торговал… Не может быть! Еще в прошлом году в одном кубрике, через проход от Миши спал, друг другу о себе, о родине своей рассказывали, хвалились друг перед дру- гом родиной своей… Матрос первого класса в прошлом году демобилизовался, осенью. К себе домой, на юг улетел, дня одного не задержался – ни в Северомор- ске, ни в Мурманске. Да, конечно же, это он, чего уж тут самого себя обманывать… Кинуться бы, мол, здорово, погодок!.. Но что-то удерживало. Так уйти! Но и уйти вот просто так… Ведь корефан же! И он, корефан, видимо, почувствовал. Забеспокоился, вроде бы даже встрево- жился, и видит Миша Падрухин – не знает приятель из-за чего тревога. На при- лавок перед собой, где мелочь, глянул, и на женщин через прилавок, но не так, когда продают, а словно забыв, зачем они тут перед ним… А Миша стоял поодаль и смотрел, и ему уже как-то интересно стало, потому что понял – это из-за него приятель растерялся… И наконец разглядел, увидел. В первый миг ещё больше растерялся, потом кинул свои ведра без присмотра и кинулся к Мише, прилавок огибая. Если б с цветами, можно было бы подумать, что покупателя бросился до- гонять… И Мише, неизвестно почему, вдруг захотелось уйти, скрыться… Но было уже поздно, да и почему он должен был скрываться?.. – Слушай! – радостно и все-таки растерянно подбежал к нему корефан: – Здравствуй! В увольнении? Хочешь, – возьми цветы, девочке отнесешь. Пойдем, букет сделаем, какого ни у кого нет! Пойдем! Он потянул Мишу к прилавку и стал, то и дело, оглядываться на него, выби- рать цветы из ведра, и Миша видел – не худшие, а самые лучшие выбирал. – Девочке отнесешь – чудесные цветы! – Не надо! – дотронувшись до приятеля, тихо сказал Миша. – Не надо! Нет у меня девочки… – Все равно! Знакомой! Соседке! И еще из этого ведра букет! Смотри, какие цветы! – корефан, поднеся щепоть к губам, звучно чмокнул, словно всю жизнь этим и занимался – товар хвалил и поцелуи воздушные слал. – Бери! Миша смутился. И в самом деле – зачем ему цветы? И это так неловко – и продавцы соседние смотрят, и любопытные останавливаются. – Нет, ты знаешь, я не возьму! Повернулся и торопливо пошёл к выходу, вон с базара. Приятель, уже пришедший вроде бы в себя, растерялся снова. Двинулся вслед за Мишей, потом обогнал его, почти что поперек дороги стал, заглянул в глаза – почти умоляюще. –Послушай, Падрухин! Ты почему взять не хочешь?Не за деньгиже! Ну возь- ми! Отдашь… Так дошли они до ворот, противоположных тем, через которые Миша на базар входил. Он опять растерялся. Ему почему-то жалко стало приятеля. Но и взять цветы он не мог. Даже не потому, что девать их некуда. Остановился, сказал, глядя не в глаза, а на неряшливо подрезанные усы при- ятеля. – Не могу я взять без денег, не могу. Ну хоть сколько-нибудь возьми денег, тогда и я возьму. Сунул руку в карман, вытянул трояк, почти что последний трояк, положил корефану в руку, взял цветы  – оба букета и, не прощаясь, медленно пошёл прочь от базара. Он не знал, отчего он так все сделал, но ему показалось, что сделал правильно.