Маслов, В. С. Собрание сочинений. В 4 т. Т. 1 / Виталий Маслов ; [сост. В. У. Маслова ; ред. Н. Г. Емельянова]. - Мурманск : Дроздов-на-Мурмане, 2016. - 527 с. : ил., портр.

48 49 Виталий Маслов У Стивидорного Прошлым летом вернулся в Дресву солдат-пулеметчик, единственный ма- ло-мальски целый мужик на всю деревню. Малорослый, кривоногий и сутулый, с круглыми живыми глазами, сидя на низком – сетки вязать – табурете, поставил он Артюгу между колен, боком, и долго молчал. А уж заговорил, каждое слово – рубцом на сердчишко мальчишечье: – Пальцы правые отцу-то отстрелило было... А он ведь – воно какой! Левой стрелять стал. А меня, второго номера, безграмотного, на свое место – в первые. Вот он какой... А вместях так образовались. Когда меня из дому в архангельские казармы пригонили, его из госпиталя, после раненья-выздоровленья, в те же ка- зармы послали. Стою я в строю во дворе... Старшины тут перед нами выхажива- ются, лейтенант один. Гляжу – отец твой бежит! Да ко мне, да в обнимку! Лей- тенантишко шумит чего-то, да отцу-то что?! – у него уж направленье обратно в Карелию. Сходил он к какому-то начальству, и поехали мы вместях. Без отца-то куда бы я такой – и м ' аленько, и неграмотно – век бы в задних рядах голову тянул. А тут – сразу в пулеметчики! Пулеметчик же – он всегда впе- реди и с первого дня – соображенье иметь должен... Повезло мне. И ишо при отце мне перву-то Славу над кармашком повесили. Такой он, отец, был, на лейтенант- ску ругань не посмотрел, не постыдился при всем народе подойти ко мне, к земля- ку этакому... И всегда говорил: «Нам друг за дружку держаться нать! Хоть и своё у каждого весло, а в одну сторону грести нать!» «Ты, говорит, сперва всегда земля- ка своего поддержи перед другима людьми, а прав ли он – потом разберешься!..» В сорок втором, после Нового году вскоре, лежим мы на ровном таком месте. По леву руку в полукилометре – озеро, по праву, тоже в полукилометре, – гора, плешь снизу доверху. И так-то, от луны, светлехонько, а тут ещё ракеты: одна лам- па не потухла – другу подвешивают. И никакой тебе затулы от огня, хоть бы буго- рок какой. Только далеко сзади – матеряшши штабеля леса накатаны. Был приказ туда отходить, а попробуй отойди – так и поливают из пулеметов. И ответить не- чем, ленты давно кончились... Отец-то твой завсегда рисковой был. Ох рисковой! Больно уж рисковой! И завсегда-то ему больше всех нать было! А как известье пришло, что брат погиб, дак даже во снях стал зубами скрипеть: «Отомшшу!» Вот и тут, под лампами-то, вместо того чтобы лежать, он, гляжу, вперед юркнул. Пулемет-то чужой и стих вскоре. И отошли мы – три нас расчета было – ко штабелям. А его так и не могли дождать. Меня, когда к штабелям полз, будто обожгло всего, и рука отказывать ста- ла, папиросу свернуть не могу. Старшина поглядел, говорит: «Иди в санбат!» И за пулемет мой расписался. В санбат в первый я пришёл – долгой такой барак за штабелем, иду коридором, вижу – отец-то уж тут! На коляске на такой. Ноги обои выше колен перебиты, а по обоим скулам – кровь. Подбегаю, «Родька, – кри- чу, – Родион!», а он в беспамятьи. Врач на меня: «Проходите, не мешайте!..» В дальнем кутке в коридоре поглядели меня врачи, известили, что пуля во- шла окол шеи, а у нижнего ребра застряла и что ничего не задето. Велели во вто- рой санбат топать... Иду на выход, а отец-то всё ишо в коридоре. Врачи около тол- кутся. Я – на приступ. «Земляк, говорю, из одной деревни!» А они: «Проходи!» И вроде серьезно: «Увидитесь ишо!» О-хо-хо! Твой-то отец, будь он на моем месте, разве бросил бы меня, разве послушался бы?! А я – темень беспросветная да нес- мелая – во второй санбат поплелся. Которы ранены тяжело, тех на волокушах тя- нут, а мы, полегче, сзади... Ко второму прихожу санбату, а там крик: «В первом-то санбате уж война! Разбомбили первый-то санбат!..» Вот, Артемушко... Артемий Родионович... Вини ты меня, не вини – не дождать нам твоего отца... ...Хороший журнал, про победу, да читать-то его очень уж больно... 9 Первый десяток шагов – через песчаный гребень косы – не был трудным. Следующую сотню – вниз по мягкому, няша с песком, откосу – тоже пробежа- ли быстро, хотя и приходилось Складному руками за голенища хвататься, чтобы сапоги неподвязанные вытаскивать. И оставалось впереди лишь неширокое – всего-то, может быть, шагов так с полета, – неподвижное дно Сухой протоки, за которым, как финиш, – крутой береговой склон, почти обрыв, и дым костра наверху. Дно блестит, как черное зер- кало, а едва заметная паутинка ручейков по нему – будто нервы. – От отца слышал, – тяжело, сквозь одышку, сказал Васька негромко, – сорок лет назад в этом месте морские суда лесом грузились. И не мелились. Даже на ма- лой воде. А теперь... Заметало как! Замолчал и поежился: слишком уж легко, без задержки погружался сапог в няшу... Однако внизу, под няшей, нащупалась всё такая же ребристая песча- ная основа, что и наверху на косе была. Стало спокойнее, смелости прибавилось, и, наплевав, что за голенища даже длинных Васькиных сапог перелилось вязкое месиво, они побрели вперед уверенней, ног из няши на поверхность не вытаски- вая, а с усилием передвигая их по ребристому дну, как бы негустой смоле. И след за ними тут же оплывал, затягивался, и даже прерванные ниточки ручейков снова соединялись. Северный ветер, дувший от моря вдоль по Сухой протоке, как-то вдруг резко усилился, и, будь Складной повнимательней, оторви на минутку взгляд от желан- ного берега, он заметил бы, что Ваську этот первый порыв ветра будто толкнул вперед, что Васька не только шагу прибавил, но и руками испуганно взмахнул и стал загребать ими няшу, как веслами, чтобы только поскорей к крутику про- скочить. Знал Васька: этот порыв – не что иное, как дыхание набравшего силу прилива, пока ещё далекого, но уже ворвавшегося в протоку. И проглотил слюну, ещё раз пожалев о том, как непоправимо долго задержались они на Морозилке. А Складной, заметив Васькин рывок, решил, что напарник опять что-то весь- ма интересное на берегу разглядел, и, изо всех сил стараясь догнать Ваську, всё крутил головой и спрашивал возбужденно, срываясь на шёпот: – Сетки?! Увидел?! Да?! Сетки видно?! И не заметил даже, что няша в карманы брюк залилась и липко к поясу под- нимается. – Не видно?! «Хотя бы весла с собой! – не слушая его, думал Васька, в отчаянии чувствуя, что и тот слой, который под няшей, становится податливым. – Весло бы на всякий случай!» А Складной удовлетворенно, пожалуй даже злорадно, выдохнул: – Половину нижней грязи прошли! Даже меньше половины осталось! Меньше! Он наклонился, будто вплавь собрался, и тоже, как Васька, стал грести рука- ми и продолжал шептать, тяжело дыша: