Маслов, В. С. Собрание сочинений. В 4 т. Т. 1 / Виталий Маслов ; [сост. В. У. Маслова ; ред. Н. Г. Емельянова]. - Мурманск : Дроздов-на-Мурмане, 2016. - 527 с. : ил., портр.

466 467 Виталий Маслов Ватерпас но из трёх тысяч я определил бы, что это – те, о ком ты много рассказывал и кто мне нужен. Я молча положил билет на стол. Один из них, не глядя на билет, по- смотрел на меня, улыбнулся, назвал по отчеству и показал на стул рядом. Это был Василий, ваш сигнальщик… Я объяснил им, почему пришлось заменить тебя. Они не обиделись, всё поняли. Спрашивали много о тебе. Я дал им твой адрес: «Тикси, до востребования». Поздно вечером пришёл пятый – курсант Пётр Брагин. Его отец умер в Арк­ тике в пятьдесят третьем. А в пятьдесят пятом Петя после семилетки поступил в мореходку на Большом Смоленском. Я немножко завидую ему. Но и я в буду- щем году кончаю десятый, а в их училище теперь принимают и с десятилеткой… До Московского мы шли с Петей вместе. Он иногда будет приезжать ко мне. И ещё. На этом вечере был поднят тост за тех, кто не смог сообщить о себе. Я в первый раз пил водку… Вот. 24 августа 1958 года». Ватерпас Это было в те времена, когда Сахалин только становился на путь истинной цивилизации. Тогда мимо бесформенных нагромождений японских домишек текла по ули- цам с сопок медленная всепотопляющая грязь, а цены на рыбу сахалинскую ещё не были приравнены к ценам материковым, и селедка, бесподобная сахалинская селедка, именуемая островитянами за жирность и размеры гусем, стоила два ру- бля добрыми старыми деньгами. Тогда на каждом углу висели объявления «требуется срочно», а кадровикам было спущено не печатное указание «увольнять только по собственному желанию и удерживать при этом всеми средствами». Именно тогда в поезде Владивосток – Москва мудрая старуха, слушая из- вестную песню, перекрестилась и выдала афоризм: – О-хо-хо! Теперь бродяги не с Сахалина, а на Сахалин бегут! …В одно изумительное утро, какими обычно начинались в то время дни, он с трудом спустился по наружной лестнице со второго этажа пароходского обще- жития, лег на землю, закрыл глаза и тяжело вздохнув, вытянул ноги. Перед ним за широко распахнутыми воротами лежал центр Холмска. Здесь главная улица города разветвлялась и поднималась вверх в трех направлениях: одна влево – к управлению пароходства, вторая вправо – к кафе «Алитет», а тре- тья шла прямо, прижималась к подножью сопки и уводила в горский Шанхай, где семейные русские жили вперемежку с семейными корейцами. Если судить строго, то и пароходское общежитие было частьюШанхая, ноШанхая уже двух-, а может, и трехэтажного: один шаткий дом примыкал к другому, у них на крышах размеща- лась общая надстройка, а еще выше – сооружение похожее на голубятню. Он лежит, изредка приоткрывает один глаз и медленно переводит взгляд с па- роходской дороги на алитетскую. Пароходская дорога – чистая, ровная, обсаженная акациями – в этот час пу- стынна и тиха, лишь еле слышно журчит ручеек по открытым, оставшимся от япон- цев, лоткам канализации. В другое время по этим лоткам несутся корки хлеба, ку- ски рыбы, а иногда даже вкусные помидорные огрызки. Но сейчас – пусто… На алитетской дороге, наверху у кафе, вздымает метлой пыль женщина в бе- лом переднике. – Эй! Помогите бочки с пивом закатить! – кричит она. Двое мужчин оглядываются и прыгают к ней через дорогу по лужам, разбра- сывая сапогами грязь. Шанхайская дорога полна плавающих уток и важно вышагивающих по обо- чине гусей. Он лежал и в голове было пусто, как на улице. Лишь в тот момент, когда он от- крывал глаз, подступало обычное, застарелое желание похмелиться. Но на втором этаже в общежитии никто ещё не шевелился. И глаз закрывался… Вчера два события потрясли Горск. Перед обедом на улице, что, как выходишь из порта, направо, на самой грязной улице города, на метровой глубине бульдозе- рист обнаружил слой городского асфальта. Изумленные горожане, несколько раз требовавшие ранее, чтобы горсовет побеспокоился о благоустройстве их улицы, с благоговением щупали открывшееся чудо руками. Жильцы общежития тоже толкались на влажном асфальтированном пятачке, когда с криками «Пожар! По- жар!» все ринулись в другой конец города, в сторону Пьяного моста. Там на зеле- ной улице, где зеленели только лужи, полыхали старые постройки, а пожарники, окружившие весь квартал, не особенно старались, ибо для постройки одного ново- го каменного дома требовалось место – как раз квартал. Когда догорела последняя головешка, жильцы пароходского общежития, ко- нечно, присутствовавшие на пожаре, набрали бутылок в ближайшем магазине, ушли в сопки и вернулись домой лишь под утро. И вот теперь все спят, не раздев- шись, на своих железных полутораметровых скрипучках. Он тоже был в сопках, тоже пил и тоже брел обратно позади поющей о Биле и Мери компании, брел, свесив голову, и седая борода, с запутавшейся в ней тон- кой бамбучинкой, касалась колен. Но вот настало утро, он проснулся, а компания продолжает спать, и некому вспом- нить, что он лежит тут один, старый, с больной головой и, пожалуй, даже голодный. Через перекресток пробежали в школу ребята, но и тут он не поднял головы и не вышел встретить их, как обычно. Он оставался лежать даже тогда, когда кто- то из мальчишек, бесстрашно заглянув во двор, крикнул: – Ребята! Ватерпас спит! – и канул в него камнем. Когда солнце перевалило через крышу и начало припекать, Ватерпас нехо- тя поднялся по скрипучей лестнице на второй этаж, в темное низкое общежитие с двумя рядами кроватей и большим дощатым столом посредине. Под кроватями валялись пустые бутылки, ботинки с присохшей грязью, фуражки с позеленевши- ми крабами. Нашелся и кусок хлеба. Ватерпас обнюхал его и сжевал вместе с при- липшим окурком. Противно заскрипела на зубах зола. Решившись на крайность, он мотнул головой и сдернул одеяло с того, кто дрыхнул ближе всех. Потом потянулся к другой койке, но хозяин её вдруг резко поднял ногу и, не глядя, ударил Ватерпаса в спину. Ватерпас отскочил, разбежался и с такой силой прошелся вдоль коек, словно хотел обломать ноги, просунутые сквозь кроватные спинки.