Маслов, В. С. Собрание сочинений. В 4 т. Т. 1 / Виталий Маслов ; [сост. В. У. Маслова ; ред. Н. Г. Емельянова]. - Мурманск : Дроздов-на-Мурмане, 2016. - 527 с. : ил., портр.

460 461 Виталий Маслов Шесть номеров капитана Брагина – Ну вот… Спасибо, Игоревич! Начинай высаживать пассажиров. – И доба- вил: – А кок-то наш… Какой чай готовит! Во, черт! III У иностранца – командующего конвоем было правило, приводившее к не- удобствам и растянутому слишком строю: никто не имел права занимать место потопленного судна. Как потом выяснилось, командующим руководили отнюдь не традиции. Просто, удобнее было считать потери. Транспорт «Вижас», гружёный тремя тысячами тонн взрывчатки и хвосто- выми оперениями большой партии самолётов, – один из транспортов, шедших под охраной союзных военных кораблей, был торпедирован. Взрывчатка не сдето- нировала, но вся носовая часть судна до средней надстройки заполыхала костром. Пламя вырывалось и из кормовых помещений. Опасаясь, что взрывчатка, находящаяся на «Вижасе», может тяжело отозвать- ся на соседних транспортах, командующий отдал пострадавшему судну приказ покинуть строй. Пылающий «Вижас» лёг на борт, покатился вправо, затем вышел на курс, параллельный конвою. Я смотрел со стороны, как два сторожевика один за другим проходили вблизи «Вижаса», передавая приказ об оставлении горящего судна. Капитан Андрей Максимович Брагин ответил отказом. У меня сжалось сердце: – Сумасшедший… – Коммунист! Фанатик! – командующий зло сплюнул и, хлопнув дверью, удалился в каюту. Район был опасный. Мы, не сбавляя хода, шли впереди. «Вижас» постепенно скрывался за горизонтом. Языки пламени охватили и мостик. Положение стало безнадёжным. Последняя фраза, которую на огненном фоне смогли разобрать наши сигнальщики, была: – Веду борьбу с огнём… Это были слова моего друга, с которым я несколько лет плавал в Арктике и считал которого своим учителем. В караване опустело ещё одно место… Фашистские подлодки и авиация продолжали ожесточённые атаки. Бои рез- ко замедляли продвижение. Отчаянная драка велась из-за судов, везших части самолётов, которые никогда не полетят. Потому что хвосты самолётов остались на «Вижасе». …И вдруг на третье утро, когда после сытного завтрака, посасывая трубку, командующий вышел лично посчитать потери за ночь, от неожиданности труб- ка дрогнула у него во рту: пароход Брагина, обгорелый, обезображенный, шёл в строю на своём штатном месте. Союзное правительство наградило капитана крестом. Брагин получил его, ког- да пришёл в порт союзников следующим рейсом. Вернувшись на судно с наградой, он снял китель с крестом и нашивками, повесил на плечики и, привязав к плечикам конец, собственноручно поднял китель на трубу, туда, где шипел паровой гудок. – Чиф! – свирепо гаркнул он старпому. – Капитан уходит в кабак, но дух ка- питана остаётся на судне! И, улыбаясь, показал на раскачивающийся китель. Вернувшись в каюту, осушил рюмку водки, велел принести из подшкипер- ской малицу с сюмой, в которой стаивал когда-то до войны на верхнем мостике Легко, как рубаху, надел её через голову, подпоясал широким с медным набором ремнём, что в те же добрые времена в знак дружбы подарил печорский ненец, и, сменив ботинки на яловые сапоги, отправился по центральной улице. А когда сотрудник нашего посольства, увидев очередное чудачество капита- на, неуверенно попытался сделать ему замечание, Брагин ухмыльнулся, махнул рукой и, подмигнув сотруднику, сказал апатично: – Ничего! Пускай привыкают!.. IV Закончилось строительство Печорской дороги. На реке высвободилось не- сколько десятков колёсных пароходов. Перегнать часть их на одну из сибирских рек, в верховьях которой лежали миллионы пудов не вывезенного хлеба, было по- ручено Брагину. Серым, не по-августовски холодным, дождливым днём он увидел тёмную массу судов в устье Печоры за низкой косой Русского Заворота. Как он поведёт морем эти утлые речные посудины, не маневренные, крохотные, при постоянных налётах в ледовых условиях? Самым трудным заданием в жизни казалась ему эта операция. И он внимательно полушутливо вглядывался в людей на своём кора- бле. Он пошлёт их, расторопных и смекалистых, не подводивших в боях, по одно- му на каждое из этих судёнышек, чтобы железной дисциплиной объединить весь караван в одно живое целое, понимающее его с полуслова!.. И вот уже другая река. По одному возвращаются к себе на корабль и подходят с докладами его люди. Потери судов незначительны. Командование признало результат отличным. Что ж он согласен с этой оцен- кой… А колёсники уже уходят вверх, к хлебу Сибири. Его корабль стал в низовьях около небольшого села. После полуголодного материка жизнь в здешних местах казалась удивительной. В магазинах полки ломились от консервов и рыб, отличавшихся от довоен- ных только более высокими ценами. Мужчины почти поголовно воевали на фрон- тах, поэтому спирт довоенного завоза оставался нетронутым. Брагин объявил увольнение. И скоро с приказом через четыре часа возвра- щаться треть команды уже сидела на катере. Видно было, как растекались по до- мам матросы, и всё стихло. Прошло четыре часа, пять… На улицах – ни души. Что за чертовщина! От- правляется на берег второй штурман, последний катер со строгим наказом собрать людей и вернуться тотчас же. Но и вторая треть исчезла. И снова ни один матрос не показывался на улице. Предусмотрительно вытянутые на берег катера прове- тривались под тёплым южным ветерком. А время шло. Командиру надоело ждать. Обругав матом и себя, и свет, морщась и ковыряя спичкой в зубах, он при- казал: – Потревожить их, сволочей! Разрывными! Вдоль по реке! И у села, знавшего о фронте лишь по письмам, раздалась канонада. Выскаки- вали перепуганные жители и, возвращаясь в дома, выволакивали на свежий воз- дух захмелевших мореманов… Катера медленно подходили к борту. Вернувшиеся из увольнения моряки вы- страивались на палубе.