Маслов, В. С. Собрание сочинений. В 4 т. Т. 1 / Виталий Маслов ; [сост. В. У. Маслова ; ред. Н. Г. Емельянова]. - Мурманск : Дроздов-на-Мурмане, 2016. - 527 с. : ил., портр.

436 437 Виталий Маслов Этим маслопупым Зашёл я в радиорубку, Мелентий сидит совершенно, вроде, спокойный, А что рядом кофейник, им же включённый, до подволока пар пускает – того не видит. Капитан на мостик поднялся, пошуршал кальками на штурманском столе, пробурчал что-то себе под нос, я услышал лишь: – …Откуда такая самоуверенность?.. Вышел он в рулевую рубку, уставился молча в иллюминатор. И я – тоже. И такое впечатление от тишины на мостике, будто мы сами все провинились. Слышим, дверь открылась, прошелестел тапками по штурманской рубке Ме- лентий. И лишь тогда обернулись, когда он чуть приглушённо сказал: – Две радиограммы. Для сведения. Одна радиограмма была с ледокола «Ермак», другая – ещё с какого-то то ле- докола, уже не помню, и обе были переданы через береговой центр. И обе радио- граммы повторяли ошибку принятой утром «ледовой». Хорошие радисты – они всегда стараются иметь для капитана полную информацию, неважно, адресована она ему или нет, если время позволяет, конечно… Я подумал тогда в ответ на бормотанье капитана, что столкнулись мы тогда не с самоуверенностью. А просто с уверенностью. А потом решил, что, пожалуй, это было и не то, и не другое… Вот… Все помолчали, наконец гидролог улыбнулся: – Так вернёмся к нашему разговору? Пусть в данном случае вкралась ошибка при передаче, но если говорить от- влечённо, на месте этой ошибки могла быть и нечестность. Могла? Логично? То-то! Но ведь ни разу на практике её не встречалось? Заметьте: ни разу! Значит, честность – субъективный фактор – существует уже сейчас, работает постоянно и никогда не отказывает. Чего ж вы боитесь! Маленький штурман широко улыбнулся! – Убедил! И с отчаянной решимостью махнул рукой: – Согласен на телепатию! Этим маслопупым Время от первого солнца до сплошного дня пролетает незаметно: не успели напрыгаться в совершенно дикарской радости, увидав после бесконечной ночи краешек солнца, и вот уж не знаешь, куда от солнца скрыться… «Иней» зимует во льду посреди бухты между тиксинскими причалами и островом Бруснёв. Чем выше поднимается солнце, тем активнее ведётся вы- морозка судна: матросы каждый день скалывают лёд сверху около судна, вода промерзает глубже, назавтра снова скалывают и так – пока под судном не про- ползёшь с одного борта на другой. А осадка – немалая, метра, кажется, три с гаком. Чтобы судно не завалилось на борт, между синими, метровой длины траншеями, оставляют полуметровые рёбра ледяные. Поодаль – другие суда гидробазы, между палубными командами однотипных судов – соревнование, кто быстрей выморозку закончит… Вот где расчёт и тонкость руки нужна: мало льда снимешь – меньше за ночь намёрзнет льда в глубине, больше снимешь – как хлынет вода сквозь отверстие, кайлом проклюнутое, – вся работа многоне- дельная тяжкая насмарку… А команда, экипаж «Инея» живёт ещё на берегу, в общежитии. Каждое утро и каждый вечер – идут они вдоль столбов электролинии, протянутой с берега, ино- гда, при ветре и пурге, держась за верёвочку, протянутую на уровне руки от столба к столбу, от «Инея» до берега… И вот наконец объявлено: в конце марта переходим на судно. Это радостно, ибо жить в общежитии, после того как приедут друзья из Сокола, становится не только беспокойно, но и небезопасно… И вот уже механики включают плиты на камбузе – в кирпичной изожнице вспыхивают мазутовые горелки, матросам с выморозки уже не надо искать, хотя б заветерья, чтобы согреться, на камбуз бегут греться – на собственный… И вот наконец котёл отопительный включается – тут же, через переборку от камбуза, над машинным отделением, на решётках, и каюты, помалу оттаивая, помалу просыхая, уже тянут к себе, в обжитые за долгие навигации уголки. С вот уже Феля наша, уборщица и камбузница, и буфетчица – всё вместе, торопливо, отворачиваясь от ледяного ветра, хромает вдоль столбов в сторону судна… Удивительно расторопная наша Феля, удивительно чистоплотная, одна странность: соглашалась Феля работать за четверых, не требуя взамен оплаты, но при условии, чтоб никаких женщин, никаких Верок, кроме неё на судне не было… Феля идёт, значит, скоро иЮру-повара на судно направят, – грозу не только убор- щиц-кастрюль, но даже и Фели: стоит ему, войдя на камбуз, обнаружить хоть ка- пельку беспорядка, тут же, ни слова не говоря, уйдёт с камбуза, – и сидеть команде без завтрака или обеда, и принимать бедной Феле все шишки на свою, безусловно, невиновную голову. – Ну, Феля! – сделает серьёзное лицо капитан. – Придётся в помощь тебе уборщицу взять… – Ой, Игорь Степанович! – горько улыбнётся Феля. – Так уж и надо торо- питься?.. Этот Юрий… Так вот, Феля пришла на судно! Феля оккупировала камбуз, и вот уж блеск никеля в портомойках, тускловатый блеск эмалей на переборках начинает всё более освещать судно. И вот уже сами ребята в каютах начинают прибирать, по- сле единого взгляда на камбуз неряшливой своя каюта начинает казаться, вот уж и в коридоре кто-то со шваброй по полу прошёлся, лишнюю грязь многомесяч- ную прибрал, – куда денешься, если сам же, направляясь с ведром в каюту, напле- скал по дороге… А на камбузе!.. Да что на камбузе, если уже и столовая, что рядом с камбузом, через дверь, – чистотой блестит! И уже, поднявшись из машины, ма- шинёры наши, или в просторечьи маслопупые, долго переминаются в коридоре, ноги вытирая, не зная, как и ступить в столовую… А между тем… А между тем впервые за все годы… Впервые за все годы так рано, сразу же, за- жужжал в машинном отделении станок токарный…Юра Чураков, моторист, токарь высочайшего класса, что в прошлую навигацию выточил новые форсунки для глав- ного двигателя – да так, что экономия топлива при прежней скорости промеров составила треть общего потребления, Юра Чураков точил штуцеры, переходы, змеевики блестящие гнул, прилаживал это к съемной крышке от большой, литров