Маслов, В. С. Собрание сочинений. В 4 т. Т. 1 / Виталий Маслов ; [сост. В. У. Маслова ; ред. Н. Г. Емельянова]. - Мурманск : Дроздов-на-Мурмане, 2016. - 527 с. : ил., портр.

434 435 Виталий Маслов Одна десятая градуса следования, рекомендацию, так сказать, дал. И в такой мы массив влезли по этой рекомендации, что при первом же сжатии руль свернуло и заклинило. И – началось! Даём на берег в штаб радиограмму примерно такого содержания: «Какой олух будет отвечать за точность ледовой разведки!» В ответ – весьма срочная радиограмма и настолько же ругательная: «Из ка- ких соображений залезли в самое пекло!» И – закрутилось. – Я слышал про этот случай, – сказал гидролог. – И что же вы слышали? – Ну, что радисты завели судно в аварийную ситуацию. – Если говорить откровенно, так не завёл нас кто-то, а сами мы зашли. Види- мость была вполне приличная, мело, но не настолько, чтобы нельзя было оценить обстановку. И с вертолёта всё было видно отлично, я сам летал, барражировали мы, качались – показывали, чтобы шли за нами, что массив надо обойти справа под берегом, но ваш коллега, во-первых, не полетел сам, во-вторых, ещё до нашей посадки настоял, чтобы судно следовало по его рекомендации. Будь это сейчас, так мы бы сразу с вертолёта поругались и остановили движение, но в том-то и дело, что ультракоротковолновой станции тогда на вертолёте ещё не было. Пока мы сели, то да сё – и подвёл уважаемый штаб-специалист судно к ава- рии. Зашли в массив по трещине быстро, но и хорошему ветру захлопнуть трещи- ну недолго… Я считаю, что именно гидролог завёл, потому что привык руководить по карте, а не по обстановке. Не буду говорить, кто это был, да вряд ли вы его и знаете, неконкретный какой-то: можно и за штурмана, и за матроса, и за пом- полита, и за кого угодно принять: чистое такое, желтоватое, кругловатое лицо, усики – чуть-чуть! – коротенькие, на один миллиметр, вроде и есть усы, вроде и – нету. Какое значение, – где он сейчас? Но и тогда он был уже в штабе. Что руками разводите? Не сто человек и не две тысячи сейчас в Арктике, и даже не двадцать тысяч… И не всё, к сожалению, по делу оценивается уже… А неприятность получилась, конечно, колоссальная. К вечеру, несмотря на всю свою занятость, прилетел представитель начальни- ка штаба. Злой! Законно, конечно… Нижняя губа – на верхней. Усы, из-за носа – что проволочная щётка, восточные с тёмно-синим отливом глаза – на прищуре. От вертолёта  – без единого слова – в штурманскую рубку, Кинул мичманку на карту: – Слушаю! – Действовал по рекомендации, – сказал капитан. – Рекомендация составлена согласно данным вчерашней ледовой разведки, – доложил гидролог. Представитель штаба вынул из портфеля кальку обстановки и положил на карту для сравнения. И все увидели: данные на судовой карте были сдвинуты по широте на одну десятую градуса – ровно на шесть миль. Затем из портфеля появилась пачка листов – копия переданной Корехову радиограммы. До тех пор я не представлял, что радиограммы могут быть столь велики, целая пачка листов! Наши радисты вот на эту бумагу принимают, – Иван Иванович слегка подтолкнул, и по столу покатился рулон от телеграфного аппа- рата, – печатают плотно, поэтому радиограммы не кажутся столь большими… Он наклонился, поднял упавший на палубу рулон, продолжал: – Притихли у штурманского стола, сверяют лист, полученный от радиста, с листами из портфеля. Вижу, гидролог молча тычет в какую-то цифру. И тут, как вскипит представитель! – Что это такое?! И почти бегом – а за ним и капитан, и гидролог, и я, грешным делом, – в ради- орубку! В одной руке у начальника – ворох бумаг, в другой – мичманка. – Вы! – кинул он бумаги на стол перед Кореховым. – Что вы принимаете! Что даёте! Вы – не радист! Милентий повернулся вместе с креслом, лицо перекошенное. Медленно под- нялся – руки на ремне. И вдруг – в тон начальнику:  – А кто вы такой, чтобы кричать на меня! Смахнул бумаги со стола на палубу: – То даю, что мне передают! То и читайте! Сел на кресло, отвернулся ото всех и, как будто ничего не было, застучал на ключе. Должен я вам сказать, что мне со стороны стало страшно за Корехова. Раз- ве редко бывают опечатки даже в простых радиограммах? А тут – сложнейший текст – цифры, буквы – всё вместе. А на мостике!.. Олег Иванович неожиданно для себя выругался, извинился, продолжил.  Все были так ошеломлены невозмутимымМелешей, что уже и ошибка, и даже сама авария отошли на задний план, и даже радиограмма на берег с требованием отрепетировать «ледовую» была составлена лишь минут через двадцать. А через два часа в каюту капитана спустился Корехов и положил на стол пе- ред представителем повторённую радиограмму. Тот быстро раскинул рядом с ней лист, принятый утром, и всё стало ясно: там стояла другая цифра. На этот раз представитель не вскочил и не закричал. Опершись на стол всей площадью ладоней и прищурившись так, что совсем не стало видно глаз, выдавил глухо, как сквозь подушку. – Ну?! Мелентий, бледный, конечно, стоял в сатиновой рубашке с расстёгнутым во- ротом, он, и так сухонький, по сравнению с одетым в плечистый форменный пид- жак, нависшим над столом начальником, выглядел просто мальчишкой. – Я уверен, что не ошибся, – сказал он. – Молчите! Вы сапожник! …Незавидное было положение у Мелентия. Обычно «ледовые» даются сра- зу на многие суда, и в таком случае он мог бы навести справку на любом из этих судов. Но в том-то и дело, что мы шли в рейс одни, и радиограмма была адре- сована, естественно, только нам, шансов оправдаться, фактически не оставалось. Да и нужно ли было оправдываться? Ведь и радисты говорят, что ошибка при пе- редаче гораздо менее вероятна, чем при приёме… Запросил Мелентий ещё раз радиоцентр, там уже другая вахта заступила. Просмотрели всё ещё раз, ответили, что ошибки с их стороны быть не могло. И тогда Мелентий решил испытать судьбу, он тут же набрал на бланке и пе- редал радиоцентру: «Для всех, кто принимал «ледовую» сегодня в такое-то время, от такого-то центра, прошу повторить мне текст от девятисотого до девятьсот пятидесятого слова».