Маслов, В. С. Собрание сочинений. В 4 т. Т. 1 / Виталий Маслов ; [сост. В. У. Маслова ; ред. Н. Г. Емельянова]. - Мурманск : Дроздов-на-Мурмане, 2016. - 527 с. : ил., портр.

420 421 Виталий Маслов Песцы том захлопнул резко да как плюнет! И полетел «Дюшес» вдоль борта, блестя об- лизанной оберткой… Вечер. Тот же меченный в лопатку медведь. И где наши повара нашли эту соленую-пресоленую полуметровую рыбину- треску? Аж белая от соли и твердая, будто деревянная. Подошёл к трещ ' ине медведь, понюхал. Попробовал на зуб. После этой про- бы язык на губу высунул, точь-в-точь как собака в жару, и отошел прочь. Одна- ко трещ ' ина лишила его покоя, ходит вокруг нее, воздух нюхает. Наконец, когда солнечные лучи уже скользили по льду почти горизонтально, когда не только на торосах и на медвежьих боках, но даже на голубоватой бесконечной тени за ле- доколом блики красные зашевелились, медведь решительно подошёл к рыбине, осторожно взял зубами за самый кончик хвоста и отправился прочь, волоча добы- чу между лап. Обошел полынью, темневшую по носу от нас, лег так, чтобы морда над полыньей, и, не опуская совсем, погрузил рыбину в воду. Белые медведи лежат, отдыхая, так, что если смотришь сверху, кажется, будто шкура по льду расстелена: голова – вперед, передние лапы в стороны, задние – как у обычной шкуры на стене – назад и чуть в стороны. Долго лежал медведь. Настолько неподвижно, что та часть трески, которая над водой, отражается в полынье будто в зеркале. С палубы постепенно все разошлись, думали – на  ночь медведь расположился. И вдруг – крик: – Цирк! Отмачивал, теперь выветривает! И точно: стоит медведь на задних лапах на том самом торосе возле полыньи, на которой лежал, и, держа рыбину зубами за хвост, крутит её вокруг своего носа. Так бы мы крутили камень на нитке вокруг своей руки. Рыбий хвост скоро переломился, и трещина полетела в сторону. Медведь на- шел ее, потрогал лапой и лег около – теперь уже ночевать. И для второго нашего Михаила пришла пора. Решено было отдать его Киев- скому зоопарку. В Мурманском аэропорту уже ждал самолет, внизу на причале – грузовая ма- шина, а на втором мостике, рядом со снежной горкой, – железная клетка из кру- глых прутьев, довольно просторная, но не высокая, как бы сплющенная, толь- ко-только Мише войти. Старший матрос Моряк выглядел тоскливо. Мишка в клетку идти не хотел, и вот, мало того, что Моряку надо расстаться со своим питомцем, приходилось придумывать, как в клетку его заманить. Будто бы играя, спрятался Моряк за клеткой, зовет. – Ко мне, Миша! Михаил сперва не понял, откуда голос, и оттого рассердился, тяжело запры- гал на месте – то передние лапа вскинет то задние. И мы все как бы заново увиде- ли, какой у нас вырос медведище. – Миша! Сюда! Мишка наконец увидел Моряка, весело голову вскинул – и к нему. Но в ло- вушку не сунулся, а вскочил на клетку, зазвеневшую под ним, и оттуда – на Моря- ка. И покатились играя. – Фу, Миша! Хватит! И снова сидит медведь у входа в клетку. Моряк заталкивает вглубь её завет- ную банку с макаронами: – Кушать, Миша! Но Миша лег, глаз с Моряка не спускает, будто чуяло у него сердце, что в по- следний раз видит все это: и родной ледокол, и горку снежную, для которой матро- сы со всех палуб снег таскали, и кормильца своего. А на аэродроме самолет ждет. Делать Моряку нечего. Лег рядом с медведем, погладил его, пошептал что-то на ухо и вдруг резво нырнул в клетку, в самую её глубину: – Сюда! Мишка вскочил радостный, да как кинется следом! Моряк освободился от его объятий, выскочил из клетки, и дверь захлопнулась. Медведь ревел и метался, тряс клетку, но кран подъемный уже нагнулся, что- бы поднять срочный живой груз. Моряк ещё с минуту глядел на Мишку, потом отвернулся и молча ушел. Не по наружному трапу, не как обычно, а сразу в надстройку, в ближайшую дверь. Вид у него был такой, будто сделал он что-то прескверное… Песцы Не диво ли – песцы в сотне миль от ближайшего берега, на льду, где для них нет никакого корма? И тем не менее это диво у нас под бортом. Не сами песцы сюда пришли, медведи их привели. Добудет медведь нерпу, распотрошит, сам поест, семью, если она с ним, накор- мит, ничего вроде от нерпы не останется. Но так только самому хозяину Арктики кажется. А песец невелик, ему и кроха со стола хозяйского – обед, песец на месте медвежьей трапезы не один день прокормится. Или вот бросил кто-то на лед банку сгущенки. Долго старался медведь, вы- лизывая молоко. Так старался – аж помялась банка. Наконец понял, что из нее больше ничего не выжмешь, отвернулся, пошёл прочь. И как кинутся сразу к бан- ке песцы, да в драку… И столько в тот раз зверья вокруг нас собралось, выйдешь на палубу, слов- но в зоопарк попал. Одних медведей в пределах видимости до восьми штук сразу насчитывали, а песцов!.. Осень была ещё не поздняя, песцы не до конца вылиня- ли, у каждого какая-то примета: то хвост черный, то ухо не совсем ещё побелело, то на спине темная полоса. Медведи – народ не компанейский. Где один или один с семьей, туда другой не подойди! Вот лежит неподалеку от борта Михаил-одиночка, сыт сегодня он и едой, и впечатлениями. И вот ещё двое идут, вместе, «Ну, – говорим, – весело под бор- том будет!» Наш одиночка поднимается на задние лапы, оборачивается к тем дво- им и угрожающе ревет. Те останавливаются. Потом начинают быстро кружить на месте, вроде бы спорят. То один, то другой на задние лапы встают, В нашу сто- рону смотрят. И наконец, изменив первоначальный маршрут, идут в обход ледо- кола, по кругу, и приближаются к судну с другого борта. Иное дело – песцы, кинь одному косточку – все тут как тут!