Маслов, В. С. Собрание сочинений. В 4 т. Т. 1 / Виталий Маслов ; [сост. В. У. Маслова ; ред. Н. Г. Емельянова]. - Мурманск : Дроздов-на-Мурмане, 2016. - 527 с. : ил., портр.

416 417 Виталий Маслов Михаил Второй Один лишь завпрод на месте сидит, не подходит. Из принципа. У него ведь, в общем-то, тоже рыба ловится. Только не таким диким способом. А Степан, отряхнув улов на лед, даже перенаживлять уду не стал, кинул об- ратно в воду. А вот тут-то – настоящее чудо: вытащилось четыре рыбки! Три нор- мально за наживку схватились, а четвертая, покрупнее, – за хвост своей родной сестры-сайки. …На камбуз отправили два ведра рыбы, и ужин получился на славу. Конечно, сайка далеко не самая лучшая из рыб, но если она только что из воды, да если по- вар стоящий!.. Не зря же на лед первым спустился завпрод. Ну, а Степан – в королях! Сидит за столом, расхвастался: – Посторонись-ка сосед! Покажу, по сколько я когда-то враз сайки вытаски- вал! Нет, тут моих рук не хватит!.. А как наживлял? Отрезаю от сайки хвост с па- лец длиной, четвертую этот хвост вдоль не до конца, затем, разумеется, косточку из середины выламываю, и вот такие четырехвостые наживки и навешиваю. И на- хватается на уду – что помело! Едва в прорубь влезет! А однажды – тащу, а сайка из проруби – одна за другой, одна за другой. Вскочил я. А рыба все тянется! Я по- бежал! И вот уже не знаю, куда бежать дальше, в берег уперся, а рыба из проруби все ещё тянется! «Обруби – кричу мужику, который рядом удил. – обруби, пожа- луйста». Ну, он, конечно, схватил топор, оттюкнул! Вечером, когда футболисты разминку начинали, Степан ещё раз со своей знаме- нитой удой на лед спустился. Поудил-поудил, а потом подходит к судье и говорит: – Начинайте скорей игру да кончайте, а то вот-вот погода испортится! Судья засмеялся, мяч двумя руками ко лбу прижал: – Ты с твоей сайкой – не того? Глянь кругом! На солнце посмотри! И подмо- раживает! Однако вскоре небо на северо-западе потемнело. Солнце исчезло. Вода в тре- щине потухла и словно кожей гусиной покрылась. И налетел сперва резкий ветер, а потом, почти сразу, – дождь со снегом. Назавтра перед кино, – мы уже и воды взяли, и пролив успели пройти, – су- дья тот футбольный спрашивает Степана: – Как ты вчера погоду определил? Прогноз был хороший! – Я тут ни при чем! Это сайка подсказала! – И вполне серьезно Степан пояс- нил: – Сайка перед слякотью без крючка на лед не тянется, у ней зубы болят. Я сидел неподалеку, слушал, смеялся со всеми – и верил, и не верил. Михаил Второй ВторойМишка, о котором я расскажу, попал к нам не столь маленьким, как его знаменитый предшественник, и, возможно, на воле он успел попробовать крови, так что, хотя на ледоколе его любимым кушаньем были макароны по-флотски, медвежий характер в нем стал проявляться рано. Но все равно это был по-насто- ящему ручной зверь, жил среди нас и в долгих полярных плаваниях многие часы мы проводили около Мишки Второго. Поскольку папа Георгиевич в том году в Арктику не ходил, был в отпуске, заботу о Мишке взял на себя старший матрос с хорошей фамилией – Моряк. Мо- ряк ухаживал за своим подопечным: кормил, чистил, развлекал, ласкал, и Мишка Второй оказался очень отзывчивым на ласку: едва завидит, заслышит своего кор- мильца, забывает обо всем и радостно кидается навстречу. Более того, если кто-то при Мишке подходил к моряку, медвежонок начинал рычать и, изогнув лодочкой нижнюю губу, оттягивал её вперед, – кажется единственный внешний признак того, что белый медведь сердится, разозлен. Для жительства Мишке было выделено место на втором мостике по лево- му борту, где матросы, сгребавшие снег с палуб, соорудили ему снежную горку с пещерами. Вот тут, около горки, и собирались обычно те, кто хотел поглядеть на медвежонка, на то, как забавляется с ним старший матрос Моряк. А тот играл с Мишкой самозабвенно, самоотверженно. Если боролись, то вполне серьезно, и не раз Моряк, пока соперник был мал, кидал его через себя в снег. Мишка после этого ярился, бросался в наступление, хватал моряка за рука- ва, и вечерами Моряк подолгу сидел в каюте и штопал полушубок. Первое времяМишка жил без ошейника, гулял по ледоколу вольно, где хотел. Но однажды кричат нам с судна, которое мы окалывали, обходя его кругом: – На ледоколе! Ваш медведь над вами по ограждению, по планширу гуляет! Не трахнется на носовую палубу с такой высоты? Или он всегда так? Вылетаем на верхний мостик – правда! Передвигается Мишка по планширу, по верхней планке ограждения, от одного борта к другому. Ширина планшира – с ладонь. С кормовой стороны, куда он смотрит, голову вытянув, высота до палу- бы метр, а с носовой – все двенадцать, этажа четыре. Но он туда не глядит, он туда задом повернулся. Сняли Мишку, сказали: – Нельзя! Фу-фу! И увели к снежной горке на второй мостик, это всего лишь по одному трапу спуститься. А через день Мишка снова предпринял путешествие на верхний мостик, сно- ва влез на планшир. И свалился. По ледоколу это отозвалось так, будто крышка большого люка сама по себе упа- ла-захлопнулась. Ладно, что свалился он не на носовую палубу куда с мостика лететь метров, может быть, десять, а тут же, на верхний мостик, высота всего метра полтора. Но и тут ушибся: левую переднюю лапу поджал, стонет. Врачи судовые спеш- но пришли на помощь: тут же на мостике перебинтовали лапу потуже, на другую лапу, как на ладонь, высыпали порошок, положили таблетки. Попробовал Мишка и взревел, столь противно ему было! – Надо, Мишенька! Надо. И Михаил неторопливо подчистил все, что дал доктор, а потом, лежа, долго вылизывал то место, где порошок был. Вот тогда и пришлось надеть медведю ошейник, пришлось посадить на привязь. Длина веревки была достаточна, чтобы и на горке покататься, и в рулевую рубку, где моряк у руля стоит, голову через иллюминаторпросунуть, иприложить нос кприкры- тому радиорубочному иллюминатору, из которого всегда кофейным запахом наносит, а главное, Мишка мог, полностью выбрав слабину веревки, подойти и встать на за- дние лапы бортовых ограждений. Тут, опираясь о релинги, он мог стоять по полчаса, разглядывая все, что можно разглядеть за бортом: тень ли собственного ледокола бе- жит рядом по льду, пароходы ли мимо проходят. С пароходов Мишке кричат, машут, объективы наводят. А он водит носом туда-сюда – серьезный, деловито-озабоченный, и рядом с ним – на тех же релингах – большая доска с названием нашего ледокола.