Маслов, В. С. Собрание сочинений. В 4 т. Т. 1 / Виталий Маслов ; [сост. В. У. Маслова ; ред. Н. Г. Емельянова]. - Мурманск : Дроздов-на-Мурмане, 2016. - 527 с. : ил., портр.

408 409 Виталий Маслов Кресло из Антарктиды Как пингвины с горы катались Миновали экватор, прошли через ревущие сороковые широты, остались поза- ди неистовые пятидесятые. Вбегает в рубку радист, у которого я с час назад вахту принял: – Пингвины! С горки катаются! В Антарктиду я шел впервые и никогда прежде не видал пингвинов. А тем более – как они с горы катаются. Ладно бы катятся, это возможно, но чтобы ката- ются! Не дети же. Бегу на палубу. А кругом уже – лед! Антарктический! И айсберги впереди по горизонту – как горы, штук десять в пределах видимости. А судно наше уже сбавило ход, осторожно движется по узкому извилистому разводью. – Где? И не успел ещё мне коллега мой ответить, а я уже и сам вижу. Только не с горы катаются, а на лед из-под воды, черными торпедами вылетают, будто выстрелен- ные. Какой, однако, надо разгон под водой взять, чтоб вот так на отвесную льди- ну, на двухметровую высоту выскочить! И взлетают они из-под воды без единого всплеска, летят сперва прямо вверх, потом чуть наклоняются вперед и опускают- ся на лапки, точно на кромку и ни один ни на льду не упал, ни в воду не свалился. Первый, второй, сразу два, пятый… Ух их сколько! Выскакивают, отряхиваются, оглядываются неторопливо. – Не туда глядишь! Не с того борта! – смеется мой коллега, и мы спешим на другой борт. Чуть впереди по курсу, совсем неподалеку, – розовая от вечернего солнца горка – обычный не очень высокий торос, занесенный снегом. Пингвин на горку неуклюже карабкается. Вскарабкался, осмотрелся, постоял, будто нарочно, чтоб мы его как следует рассмотрели. А ведь и в правду – красавец, фрак аккуратненький, так и отливает на солнце его густая, чуть иссиня, чернота. Осанка гордая, оглядываясь, шею це- ремонно клонит… Наконец сделал шажок вперед, упал на живот и, отталкиваясь крылышками, как руками, покатился! И катился долго-долго туда, к Антарктиде, далеко нас обогнал, любые даже самые разотличные салазки уже семь раз бы оста- новились! Поодаль, лежа, он напоминал уже не чопорного дипломата, а какого-то не- привычного, жирного, плотно сидящего, общипанного, почти бесхвостого гуся… И ему, кажется, не верилось, что горка уже кончилась. Помедлив, он развернулся на животе, поднялся и неторопливо заковылял обратно к горке. А навстречу ему ещё один пингвин катится! И ещё один! И наш, первый, вот уже снова на горку карабкается!.. Мы шли разводьями дальше на юг, и много их было, пингвинов, в тот пер- вый в антарктическом льду вечер, и каждая новая группа их была чем-то непо- хожа на предыдущие. Чем ниже садилось солнце, как бы оплавляя айсберги, чем больше крепчал мороз, тем пингвины становились медлительнее, нелюбопыт- нее. Вот бредут они куда-то в сторону от полыньи один за другим растянутою колонной, лапы ставят все шире, шире, крылышки все более растопыривают. Такое впечатление, будто пацанчик годиков трех-четырех перегулял на морозе, описался, и вот бредет теперь в заледеневших штанишках домой, вконец озяб- ший и уставший… А когда солнце коснулось на западе горизонта и совсем сине стало, пингвинов потянуло ко сну, они попадали в промерзший снег там, где застала их ночь, и хотя схожесть их с детишками при этом вроде бы пропадала, все равно даже глядеть на них, таких неприкаянных, было зябко и неуютно. Кресло из Антарктиды В том углу земли, где антарктический хвостик застыл перед вытянутым коль- цом Америки, наш катер ткнулся в галечный пляж пустынного острова. Я не пом- нил, как называется этот остров, но знал, что имя его – в ряду тех названий, кото- рые поразили здесь меня своей неожиданностью: Смоленск, Бородино, Ватерлоо… Что остров – пустынный предположить было не сложно: это все-таки Антар- ктида. И, может быть, именно из-за моей готовности увидеть пустыню, я пора- зился: берега острова были сплошь завалены костями – то темными от сырости, то белыми; то тертыми и мелкобитыми; то громадными, в обхват. А среди костей тоже похожие на скелеты, громоздились остатки каких-то немалых судов, зубья- ми фантастической гребенки торчали деревянные ребра-шпангоуты. Откуда столько костей? Что за странное корабельное кладбище? Вероятно, эти вопросы были на моем лице, потому что спутник мой, уже по- бывавший здесь годом раньше, вдруг взорвался ни с того, ни с сего, будто я на что- то больное ему наступил. – Клондайк! – сказал, почти крикнул он таким тоном, будто уже в пятый раз повторяет, а я все не понимаю. – Мы, наши моряки, нанесли эти острова на карту! Сто пятьдесят лет тому! И забыли о них! Хмурый и злой, злостью себя распаляя, вскинул руку в ту сторону, где кости из воды торчали.: – Клондайк!.. Добытчики – не наши! – десять тысяч добытчиков ежегодно – ринулись сюда! Когда первые из них к этому острову подошли, им некуда было ступить, некуда выкинуть якорь. Все: пляжи, отлогие долины, вон те скалы по- среди бухты – все было занято котиками и морскими слонами! А китов в океане – в фонтанах, как в лесу, заблудишься!.. А теперь?! Хотя бы признак жизни! Погля- ди! И это мы-то – разумные существа?!.. Сядь-ка на эту вот штучку и погляди! Напрягшись, он вывернул из гальки огромный позвонок без ребер, поставил на попа, прихлопнул рукой. – И постарайся разглядеть хотя бы единый фонтан на горизонте! Я послушно сел. И оказался как бы в кресле – удобном, просторном, только без спинки и подлокотников. –Можешь сидеть хоть до вечера – не увидишь! Не увидишь! Потому что нету их, китов! Сто лет, как ушли отсюда последние добытчики, целый век, а пустыня не оживает. Не оживает!