Маслов, В. С. Собрание сочинений. В 4 т. Т. 1 / Виталий Маслов ; [сост. В. У. Маслова ; ред. Н. Г. Емельянова]. - Мурманск : Дроздов-на-Мурмане, 2016. - 527 с. : ил., портр.

392 393 Виталий Маслов Саша-Пыя Весна 1983 года ознаменовалась тем, что в Архангельске открылся ещё один аэропорт – Васьково. Затор на мезенском направлении в том году образовался уже 31 марта, ещё на старом аэродроме, в Талагах. И мне пришлось наблюдать его до 7 апреля. И в данном случае волновали меня даже не инвалиды и пожилые люди, на кото- рых больно было смотреть – эти лишний раз не чертыхнутся и из Мезени не убе- гут, ибо и по-мезенски терпеливы, и так привязаны к родине, что и смерть не ото- рвет, – больше тревожило другое: а как все эти проклятья, вся эта нервотрепка повлияют на молодых людей, которые ночуют в тех же архангельских аэропор- тах? А не махнут ли они рукой после этого на свою Мезень да не повернут ли оглобли в сторону, пока не поздно? Вот учительница из Каменки с сыном-семиклассником. Оба проводят на аэ- родроме начало учебной четверти. Не знаю, когда учительница приехала с биле- том в аэропорт в первый раз, но второго апреля я видел её там, уже порядком измотанную. И восьмого она все ещё там была. Тут же заканчивает первую неделю своей педагогической практики сту- дент-мезенец. Меня волнует: с чем выйдут из этой аэродромной неразберихи ребята – уче- ник и студент... Запомнилось четвертое число. Добились: начальник отдела перевозок, оса- ждаемый пассажирами, звонит руководству Архангельского управления граж- данской авиации. И что в ответ? Удивление! Отвечают из управления так, буд- то впервые о мезенских пассажирах и проблемах слышат. А ведь пассажиры уже по пятому дню сидят! И выясняется – никакого просвета... Наиболее активные и отчаявшиеся предлагают подать телеграмму в Москву. В тот же день, в три часа, по громкоговорящей объявляют: «Полетов не будет из-за состояния взлетной полосы в Мезени!» Кому в Москве подать телеграмму – не сразу узнаешь. А вот обком – под бо- ком, тем более что сидят на аэродроме и райкомовские мезенские товарищи. Сра- зу после объявления звонят в обком, второй уже раз на дню: нет самолетов, нет полосы, так нельзя ли вертолетами? Пусть вертолет отправят! По каким каналам пошёл этот звонок дальше, не знаю, но уже в четыре часа с минутами начальник отдела перевозок отвечает кому-то по телефону – наивно и возмущенно: – И откуда это у пассажиров такие сведения, что в Мезени полоса не в поряд- ке?! Мне это неизвестно! А ребятам-то, парням-то, стоящим напротив начальника, ясно: мозги кому-то начальник пудрит, сам же он час назад объявлял о неисправной полосе – вот от- куда пассажирам известно! А заодно – опять же как бы между прочим – и о пасса- жирах-мезенцах нелестное слово. Невозможно да и скучно продолжать это – слишком все похоже одно на дру- гое, слишком похож год на год. И архангельская «Правда Севера» об этом писала, и «Север» мезенский – бес- счетно, но каждый раз авиаторы словно впервые о неизбежной мезенской распути- це узнают... Ведь и вправду, разве есть ещё хоть один район в области, который бы обслуживался хуже, чемМезень? Раньше говорили: ненцы да, мол, мезенцы. Теперь для ненцев никакая распута давно уже не существует: «На Нарьян-Мар – прошу на посадку!» – «А в Мезень?» – «Ох уж чертова эта Мезень, работать не дают!» В конце концов отправили мезенских пассажиров из Талаг – с глаз долой! – в Васьково. В Васькове повторилось то же, что было днем раньше в Талагах; аэрофлот докладывал обкому, успокаивал, мол, в аэропорту не более пятидесяти – шестиде- сяти человек в мезенском направлении, а парни слышали и видели: девять рейсов оформленных не отправлено да еще неоформленных – к окошкам не пробиться, а сколько вообще без билетов, ибо поступило распоряжение: не продавать больше на Мезень! – О эта чертова Мезень! До чего они неорганизованны! Сколько лет работа- ем – завсегда они такие! Нету хуже! И ребята слышат. А по ночам... А по ночам в зале ожидания постепенно вдруг как бы стало вос- кресать, с каждой ночью все более, то не такое уж давнее время, когда к авиации мы ещё не были приучены, а странствующие мезенцы собирались вот такими же немалыми компаниями перед каждым рейсом очередного морского парохо- да... Долгими ночами в Васькове, в тихих разговорах люди приглядывались друг к другу и, узнавая друг друга, как бы знакомились заново: – Ты, девка, откуда сама-то? Не из Тиглявы? Господи, я ведь сперва-то и не подумала бы! Мы ведь с тобой с одного, с девятьсот девятого года... Редко теперь видимся... – А ты чего одна-то сидишь? Загордилась на своем заводе! Наших-то ведь здесь – полон воно угол! За водой съездили куда-то, чайник воткнули, закипит сейчас! Пойдем-ка к нам давай! Пошли-пошли! Куда чемодан-то твой денется – все свои! – А в том углу, у касс, на весах сидит, – тоже ведь по обличью вроде как наша? Видим ее. Наша. Да она – не свойчата, не умеет ладить с людьми, не ладиловата... А чего? Пойдем-ка и ее позовем к чайнику тоже... А там ещё компания образовалась, настоящие шаньги чьи-то домашние прес- ные пробуют, и еще, и оказалось, что все эти компании – тоже друг другу не чу- жие. И вот уж даже сваты, ранее не знакомые между собой, нашлись. А там, того больше, постойщики вековечные, те, кто прежде, когда ездить приходилось на гу- жевом транспорте, друг у друга всегда останавливались. Постойщики на Севере нашем обычно наравне с первой родней почитались, если не выше... И гудит тихим, уютным гудом Васьково, как когда-то старый вокзал мор- ской архангельский или каменский, а к концу недели – столько этих старых и новых знакомых (ну просто никого не осталось незнакомых!) и, оказывается, даже родственников!.. И даже парни молодые, когда в их родословных разобра- лись, оказались всем и знакомые, и родные даже, ещё по бабкам ихним, – нет худа без добра! И в зале ожидания ночном была уже не толпа, а что-то совсем иное, и как-то стало настолько хорошо, что по утрам даже в столь напряженной обстановке ни единый человек не лез уже нахрапом к регистраторше впереди других. Наоборот: – Вот этого надо на первый рейс посадить да вот эту! Им надо. А мы уж через Лешуконское как-нибудь... И столь это важно и дорого! Не зря же, повторю ещё раз, сказано: нет худа без добра. Родная Мезень – и давняя, и не очень давняя, и сегодняшняя... Единственная наша, любимая наша Мезень...