Маслов, В. С. Собрание сочинений. В 4 т. Т. 1 / Виталий Маслов ; [сост. В. У. Маслова ; ред. Н. Г. Емельянова]. - Мурманск : Дроздов-на-Мурмане, 2016. - 527 с. : ил., портр.

38 39 Виталий Маслов У Стивидорного шего, причем в голосе даже снисходительность при желании углядеть можно было бы, спросил хрипловато: – Штанами ловить? – Пошто штанами... – басовито, немножко в нос, проворчала бригадир. Взяла на колени чемодан, белый от присохшего ила, вытащила из пробоя кру- глую палочку, заменявшую замок, и вот из-под тощих мешочков, один с овсяной крупой для бригады, другой с солью, появилась на свет видавшая виды коричне- ватая сеть. – Давайте-ко, бабы, кто начаевничался, раскиньте это старьё, да насадить на что-то нать. Дома всё перевернула, хоть каку-ле веревку искала, да не только на тетиву к сетке не нашла – повеситься не на чем было бы. Посадим-ко сетку нашу на вожжи... 2 Был отлив, когда Артюга добежал до Стивидорного – глубокого ручья, проре- завшего неокрепший молодой берег. «Пальцы», – говорят в тех местах про Стивидорный и другие подобные ру- чьи. А собственно, почему бы и нет? Называем же мы рукавом русло реки, и нико- му это необычным не кажется. Дважды в сутки, во время прилива, пальцы наполняются водой до краев, а бывает – и выше, по пожням иногда вода прокатится, но сейчас, в отлив, ни в Сти- видорном, ни в широкой Сухой протоке, отсеченной от Мезенской губы высокой Срединной косой, воды не было и в помине. А изба, о которой бригадир говорила, – вот она, рядышком, приткнулась кпальцуспротивоположногоберега, ивеликбылсоблазнспуститьсястравыдапе- ребраться к избе тут же, по устью, где палец в Сухую протоку впадает. Но Артю- га не решался, хотя с травы уже дважды скатывался и по склону ручья, пока бе- рег крут, дважды до пологого дна доходил: слишком жидким казалось то пологое дно–отражалисьвнёмиоблака, итрава, свесившаясяспротивоположногоберега, и выглядывающая из-за той травы изба, дерном по доскам заросшая. И сам Артюга опасался, и слова бригадира, вдогонку брошенные, сдерживали: – Да в палец-то не спустись! Таки есть ямишши – кони тонут! В Стивидор- ном – всем няшам няша! А няша – это грунт здешний: и тот, густой, на крутом склоне, из которого кир- пичи формовать впору, и тот, который на дне – что-то среднее по густоте между сливками и сметаной. Можно бы, вероятно, и илом няшу назвать, но бесстрастное «ил» – совсем не то. Здесь именно «няша», даже по звуку – «няша», то жидкая и хлюпкая, то тягучая, чавкающая. Так вот, в няшу, что блестела на дне пальца, Артюга забрести глубже, чем по колено, не решился. – По вершине переходить приведется, – заключил он вслух и повернул обрат- но, наверх, к траве. Подле самой травы забил кол, закрепил к нему один конец сетки, а вожжу, свободный конец, перекинул через палец. Чтобы, когда Мезенская губа, подняв- шись над всеми мелями-отмелями, сделается необозримо широкой, потянуть за веревку с того, от избы, берега и перекрыть рыбе выход из Стивидорного. Налегке, лишь с топором за поясом да с пустым мешком за пазухой, под фу- файкой, бежал Артюга к вершине Стивидорного и весело, почти счастливо меч- тал, как вернется к бригаде и принесет – всем на удивление – целую ношу рыбы, сколько силы хватит. Представил, как ухи бабы наварят – густой, чтоб ложка сто- яла! – попробуют, пораздумают. «Дай бог промышленнику здоровья!» – скажут. А потом, после ухи: «Спасибо промышленнику!». И вспомнит кто-нибудь: – Нать бы рыбки-то присолить немножко. Домой приедем – бабку Артюга накормит. Будет у ней радости-то: от внука дождалась!.. Здесь, у Стивидорного, Артюга был один, и совсем не хотелось казаться взрослым. Он бежал вприпрыжку, высоко подняв голову, разглядывал всё вокруг весело блестящими глазами, беспричинно смеялся и не чувствовал ни колотья прошлогодней осоки, ни редких комариных укусов. «Возьмется бригадир за ношу, – думал он и даже представил себе мешок – тяжелый, сырой, потемневший от рыбьего сока, – приподнимет и посмотрит на меня будто на чудо: «Дак как ты принес-то естолько?! Пересажаешься! Другой бы раз с кем-ле из баб сбегонул». А хорошо, если бы столько попало, чтобы отве- тить небрежно: «Там ещё на ношу оставлено!» Обежал по вершинке Стивидорный – и не заметил как. Выскочил на угоры- шек перед избой и, вглядываясь вниз, в морскую сторону, аж на цыпочки припод- нялся: вот-вот должна была прибылая вода показаться. 3 Засиверка потянул ранним утром на другой день. Грузные серые тучи осели – вот-вот снегу пойти. И теперь Артюга понял наконец, отчего после первой воды, на которую он так надеялся, рыбы в сетке не оказалось. Все объяснялось просто: рыба, почуяв холод, откатилась от берега. Тот пяток камбал, что за перекрытием всё же остались, – не в счет. А он-то, рыбак, после первой воды решил, что грузил у нижней тетивы маловато, и, считай, всю первую ночь, от вечерней зари до утренней, бродил в няше, подвязывал камней побольше. За тем занятием и застал его засиверка. Вторая, утренняя, вода тоже не обрадовала: те же пять камбал да одна на- вага пузатая. Но на этот раз он и не рассчитывал на большее. Теперь оставалось поглядывать на небо, слушать ветер и надеяться, что холод сменится теплом и удастся с лихвой перекрыть неудачу первых вод. Ибо не им сказано: «Промыш- ленника одна заря красит». По тринадцати, вспоминают, вод хаживали к морю – пера рыбьего не видали, а на четырнадцатую такой промысел в сетки закатывал – на всю зиму хватало. Однако надежда надеждой, а уху Артюга варить не стал: вдруг и завтра не попадет, с чем к бабам явишься? То разворачивал он тряпицу, в которой принес с собой два сухих полуломтя хлеба и полторы – в ладошку – картофельные лепешки, то снова заворачивал, помня, что это богатство – не на один день. Но, помимо воли, один раз крошку отщипнул, другой раз крошку – глянь, а половинка лепешки растаяла. Тогда побежал он к ближайшему лесу, долго рыскал там по рассольной клоч- коватой земле меж тощих ольховников и сухих ивняжин, то и дело перебирался через могучие полусгнившие кокоры, принесенные в лес большеводьем, пока не наткнулся на куст красной смородины. Обобрал его до последней ягодки, но раз- ве станешь одной кислицей сыт, будь её даже вдесятеро больше?.. Поэтому, когда на обратном пути увидел он синеватое разводье дикого лука на заветошелых гор- бинах, с радостью кинулся туда и нарвал того лука целую охапку, не разбирая, где мягкий, а где отцветший, задеревеневший: лишь бы побыстрее да побольше.