Маслов, В. С. Собрание сочинений. В 4 т. Т. 1 / Виталий Маслов ; [сост. В. У. Маслова ; ред. Н. Г. Емельянова]. - Мурманск : Дроздов-на-Мурмане, 2016. - 527 с. : ил., портр.

350 351 Виталий Маслов Покупаю дом – Неужели будем обращать внимание на всех вас?! Тогда бесполезно ездить! Установлен ли в Малых Карелах тот крест обетный – братьев Елизара и Сте- пана Алимпиевичей, – не знаю, в последний мой приезд туда крест ещё не стоял. И кажется, вряд ли станет: слишком долго на барже в мезенском порту валялся... Однако сколь ни вопиюща бестактность при, так сказать, «собирании» кре- стов, само собирание понять можно: это все-таки и вправду деревянное зодчество, круг малокарельских интересов. Но вот к иконам-то какое имеют отношение представители сего музея? Или только потому, что иконы – тоже деревянные бывают?!.. Видимо, так. И вот те же полномочные представители бесцеремонно лезут в угол к иконам в доме Николая Филипповича Филатова. Они же вечером, после девяти, пытаются проникнуть в стоящий на отшибе дом Марии Петровны Филатовой – сперва через крыльцо, потом через дворовые ворота, думая, вероятно, что дом пуст. Петровна сперва пе- репугалась, а потом, говорит, любопытно стало, на грабителей не похожи... А под конец при помощи посторонних людей на катер доставили сёмженский колокол церковный. Туда же, где крест и полдесятка стульев жмаевской работы. Вот чего ожидать нельзя было! – Оставьте, товарищи! Дерево забираете – ладно, сгниет, сгорит. А колокол? Он ещё десять поколений сёмжан к истории причащать будет: видите же – око- ло будущего сёмженского Дома Памяти висит и хранится! Новая жизнь ему тут, в Сёмже, оправдана и обеспечена! Но что моё слово! Четыре незнакомых да этих двое обрезали, уронили, пово- локли... – Вы же – представители культуры! Товарищи! Пустые слова! И в Мезени-райцентре, и в порту мезенском тоже понимали, сколь все это некрасиво. Но все, кто просил, уговаривал собирателей остановиться – и из рай- исполкома товарищи, и начальник порта, – все они выступали как частные лица. А что может частное лицо, если в руках «новых монголов» – всесильная бумага, пусть и совсем еле читаемая, в двадцатой копии. К сорокалетию Великой Победы Дом Памяти в Сёмже, вероятно, откроется (материалы готовы, и дом готов). Но колокола, который слышали те, кто в разные времена ушел из Сёмжи и сложил головы за Отечество, – колокола этого в Доме Памяти не будет, хотя якорные цепи между стропилами, на которых должен ви- сеть он, будут натянуты, и это тоже память, только о чем и какая?!.. А ведь было что увезти из Сёмжи – и без обиды. Два колодезных сруба, метров по двенадцать каждый, во всей красе стояли под горой рядом с обрывом: морем берег вокруг них ссыпало, а они стоят – целехонькие, лиственничные. И какая работа! Повальная волна вокруг них столько лет катается, припай намерзает и торосится, а они – сто- ят! И ведь нет ни одного такого в Карелах!.. Большое дело делают Карелы, пусть они и Малые. Только жаль, что и в самом музее не всегда уважительно относятся к тому и к создателям того, что пытаются сохранить. Пройдитесь, кто был, ещё раз по музею. Посмотрите, какими буквами внушительными врублено-увековечено: проект реставрации – такого-то! А кто дом строил когда-то? Не реставрировал, а строил! И кто был хозяин дома? Впрочем, сёмженский случай – почти ангельский. Какой спрос с Чураковой и Данилова, если вдруг на весь Союз по первой программе Центральное телеви- дение (я смотрел в океане, через спутник) показало (не с осуждением, а с востор- гом!) надругательство над Зашиверской, что на Индигирке, церковью, которая была чуть ли не самая дальняя наша северо-восточная старая церковь. Она была поставлена российскими землепроходцами, среди которых были, вероятно, и ме- зенцы, и пинежцы, и великоустюжцы, ушедшие на восток с Оби. (1600 год. Борис Годунов жалует мезенцев «морем и Обью рекою... На Енисей им ходити...») Так вот: ЦТ. Подлетает вертолет – могучий! – этим теперь удивишь ли! Накидывает на церковь самую обыкновенную петлю-удавку и – ура! – набрал обороты верто- лет, полетел. А что-то отваливается, падает, падает... А диктор захлебывается от восторга: этот древний памятник будет теперь на- ходиться в музее деревянного зодчества! К тому же разве об одной только архитектуре в данном случае разговор надо вести?! Из передней-избы – ход в переднюю-горницу. Здесь в красном углу на божни- це нет даже и такой обшарпанной иконки, какая в избе. Тут лампадка отражается в стекле пустого киота... Однако что это за досочка из-за него, из-за пустого, выглядывает? Валек – бе- лье катать? Вроде бы не место ему. Беру, иду к окну, вижу: клейма какие-то вместо резьбы! В общем-то, клейма – дело обычное, но почему так много? Уж не молитва ли, поскольку на божнице? Под одним углом к свету смотрю на досочку, под дру- гим разбирать начинаю: 1919 г. 21 мая Вынялись на Моржовецъ на Михайловски I лодкой с промысла (ом?) зверя ААМ. ДНМ. ИВФ. ЛАФ. ПАК. ПАМ. НДМ. Что это? Что значит «вынялись»? Кто все они, чьи инициалы вырезаны на до- сочке? Спрашиваю старого человека. Не Николая Дмитриевича (его клеймо – по- следнее), а другого бывшего промышленника, благо в том году было на Моржовце девять вот таких лодок сёмженских – по семь человек в каждой, спросить, даже ещё и сейчас есть кого. Своего отца спрашиваю. Слушаю. – Выняться – значит, ухватиться где-то за берег, вытянуться с лодкой на твер- дую землю. Когда удачно, а когда... А тут – явно на больших радостях, коль уж за нож взялись, на память вырезать. Нас в том году приткнуло на Разделе – так место называлось. Мыс. С одной стороны его вода в одну сторону валит, с дру- гой – в другую. Схватились за берег, зацепились, упали отдышаться. Но только упали – с берега ненец Прокопий Иванович бежит, машет, он с жёнкой Марией там чумом стоял в ту зиму, в худых душах бежит: «Таскайте скорей все на берег! Быстро! А то – унесет обратно!» Кинулись мы, свету не видя. Сперва – промы- сел, кожи вытаскивать, потом – лодку. На четверть часа бы замешкайся... Спасибо Прокопию. Еще одна лодка у Разбоя вынялась... Еще одна, в ней наш сосед Ана- ний Иванович был, – у Золотухи. У Анания в лодке в том году беда стряслась, едва только за берег зацепились. Видишь клеймо на твоей доске: ИВФ – это как раз тот Иван Васильевич Филатов. Поп, который потом с куроптями за пазухой... С братом Ивана Васильевича беда-то и случилась. Только они за берег схватились и передышаться сели, положил он голову Ананию на колени: «Простите, говорит, мужики!..» И умер так, голова на коленях, сразу же. У Золотухи и похоронен. Вот что значит – вынялись!.. А остальные клейма, если не вру, вот чьи. ААМ – Алек-