Маслов, В. С. Собрание сочинений. В 4 т. Т. 1 / Виталий Маслов ; [сост. В. У. Маслова ; ред. Н. Г. Емельянова]. - Мурманск : Дроздов-на-Мурмане, 2016. - 527 с. : ил., портр.

348 349 Виталий Маслов Покупаю дом Ульяна когда перед бабами вздохнет, жалеючи. А он – все с прибаутками!.. Весной, как с фронта пришёл, на селедку отправился. На пару с ним – Дмитрий Иванович из Пыи, тот вернулся с войны без руки, по самое плечо, и на проверку – не отросла ли? – не в Архангельск потом, а в Лeшуконское ездил. Прекрасная артель-комбина- ция: один, с руками, сетку раздергивает, другой, с ногами, рыбу таскает. И сколько в обоих жизнелюбия! Да и как иначе? Они ведь все-таки вернулись... В том же ящике – приложение к орденской книжке, право на бесплатный про- езд. С 47 года – на пять лет. Ни разу не использовано... А вот квитанция: «Принято сельхозналога от Маслова Ник. Дм. 262 руб. 71 коп.» Документы эти, бумажки сохранились случайно, нынче перестали бумаги хранить. Спрашиваю недавно у родителей: где мамино удостоверение участни- цы ВДНХ, довоенное? Руками в ответ развели. Прежде бумаги хранили дольше и почтительнее – оттого, вероятно, что не было их столько... Вынимаю опорок ещё из одного притвора, в избу переднюю через порог пере- шагиваю. Справа – кровать, слева – печь. Занавесочки и занавески, подзоры и по- крывала – все на месте. В правом, в красном углу, над столом обеденным – доска ободранная, в окла- де, – только чтоб угол не пустой. Креститься и молиться мы не обучены, но голову приклонить – дому, его строителям, его прежним обитателям честь отдать – сам бог велел... В лампаде масло затвердело от времени – почти янтарь. Из-за иконы – кни- жечка с закруглившимися углами. Позволяю себе поинтересоваться: должен же знать, что в доме! Книга – не полная, на полуслове оборвано. Канон. Рукой написан. Удивительно долго рукописные традиции жили в этих краях. Недавно, к примеру, держал я в руках книгу, на которой значилось: «Писал по обету солдат Мезенской инвалидной командыИван Чупров, 1885 года, июля месяца, 22 дня». Ине две-четы- ре странички, а настоящая книга, в прекрасном коленкоровом переплете. И не ны- нешняя скоропись, а настоящий торжественный неторопливый полуустав. И бук- вицы цветные! Именно: традиция не была потеряна... А вот эту, за иконой, книжицу переписывала рука не очень твердая, может быть, даже старая, может даже, что Клавдия Евлампиевна, сама бабка Митиха, писала. Ульяна Дмитриевна, кажется, не молилась, значит, канон тут, на божнице, так и стоит, как стоял, – тоже традиция. Засалены страницы, кое-где свечой капнуто... Пусть и дальше стоит! Да, конечно же – не дом, а целый мир, особый уклад жизни! Да, конечно же, уезжая отсюда, Николай и Ульяна не с домом – с миром прощались. Потому и не- стерпима была боль: систему корневую рвали и кровеносную... Под печью и попереди её на воронцах – инструмент не Николаев, а Ульянин. Все – как у каждой хозяйки. Но лопат – не одна, как обычно, а три, причем са- мая широкая из них столь легка и звонка и столь тоненькая – чуть ли насквозь не светится. Эта – отдельно положена, поскольку не на каждый день, шаньги печь. На поду каменном, а не на листах железных. Про Ульянин род – она уроженка Филатова – мы уже говорили, когда пи- сали о Жмаеве. Это её предок, старый грамотей Иван Филатов, рассказывал в 1772 году академику Лепехину историю свою и историю родной деревни. Он тогда сказал: мы не новгородцы, мы москвичи! То же записала более полутора ве- ков спустя К. П. Гемп. «Мы – не шелонники, мы – москвичи!» – гордо сказала ей А. Е. Маслова. Но Маслова А. Е. – она тоже урожденная Филатова, она тоже говорит от имени Филатовых. Масловы же коренные считают себя новгородца- ми, шелонниками, – тоже насколько память хватает. Пришли они в здешние края, вероятно, позднее Филатовых, ибо одно время Сёмжа именовалась Филатовской слободой (а с самого начала, говорят, числилась она как Сокольня Нова, однако это – слишком давно, великого Калиты время). Меня всегда удивляло подчерки- вание непримиримое и Масловыми, и Филатовыми разности своих корней, своих истоков (это в какой-то мере чувствовалось до самых последних лет). Порой – от- чужденность настоящая, а бывало – почти вражда... Отчего бы? И вот не очень давно в «Восстании московских стрельцов» (материалы след- ственного дела) меня поразило страшное совпадение. Главной фигурой, главным страдальцем этого несуществовавшего заговора был Артемий Маслов; его перво- го начали пытать и последнего, самого последнего, смерть избавила его от пыток. Но об этом я знал и раньше. Не знал я раньше, что донес на Артюшку Маслова... Филатов! Афонка Филатов... Кого, окажись он на моем месте, не заставило бы та- кое совпадение и взволноваться, и задуматься. И еще раз перечитал, и еще. А вдруг какое-нибудь указание на мезенское происхождение Афонки и Артюшки?! Увы! Лишь сказано нечетко, что эти страдальцы имели отношение к Двинской земле (Мезень в то время тоже была Двинская земля), да еще у М. Богословского в «Пет­ ре I» встретилось указание на архангельское происхождение одного из стрельцов. И – ничего больше. Мало, чтобы утверждать что бы то ни было. Однако и отмах- нуться просто так нельзя. Достаточно вспомнить работу Шереметева об участии долгощельцев в угличском многозагадочном деле. Отринуть – всегда успеется. Этой обшарпанной иконы раньше здесь не было. Стояли – праздничные, яр- кие, а вот теперь... Однако не думаю, что они, праздничные, попали в чужие руки или вообще канули, ибо эта семья – не из тех, которые могут просто взять и вы- бросить, как почти все в одно время делали. Вероятнее всего – с собой увезены иконы, в Каменку, чтобы у любителей не было лишнего повода в дом врываться, впиливаться, углы обшаривать. Дело теперь, к великому стыду, почти обычное. Да что иконы! У Александры Ивановны на могиле, у Ульяниной матери, удивительнейший стоит крест. Могучий – таких даже на старинных кладбищах нет – и совершенно необычный, резной. Не один исследователь деревянного зодчества остановился перед ним удивленно, восхищенно или даже растерянно. Так вот, 11 сентября 1980 года даже этот крест – с могилы! – едва не увезли. И бумажки для этого – вполне соответствующие: от имени знаменитых Малых Карел собиратели Дани- лов и Чуракова. Приехали, требуют (требуют!) у Фёдора Дмитриевича, у сына Александры Ивановны, Ульяниного брата: – Это крест не ваш, он – государственный! В крайнем случае – вот вам десятка! Ладно, что не забыл ещё Фёдор Дмитриевич слов, необходимых в разговорах с такими людьми. А то ведь и за оглоблей дело не стало бы. А люди-то смотрят, слушают и поражаются: да что это едут за монголы такие новые?! Но и это не все. Слышу под горой рев – кричит Чуракова на старика-ветерана, на Кирилла Максимовича (да, того самого, из свадьбы); – Вы – кулак! И похлеще даже. А Кирилл-то Максимович до этого только и сказал ей: – Как же так? Под моим окошком рубите поклонный крест, при живом хозя- ине, – хотя б спросили! Топором по поперечине! Что вы за люди-то?!