Маслов, В. С. Собрание сочинений. В 4 т. Т. 1 / Виталий Маслов ; [сост. В. У. Маслова ; ред. Н. Г. Емельянова]. - Мурманск : Дроздов-на-Мурмане, 2016. - 527 с. : ил., портр.

326 327 Виталий Маслов Круговая порука У аэродромного домика, на скамейке под словами «Добро пожаловать» уви- дел Митька Валюху. Направился прямо к ней. Она встала и руку подала. «Погово- рить бы! – подумал Митька. – Но как при людях?» – Что ж ты вчера не приехала? – спросил Митька просто. – Я с Нечаевым и с заозерцем вернулась! Весь вечер в клубе высидела. Мати твоя дважды заходила... Митька от такого известия дурацки, счастливо улыбнулся. Сказал, огляды- ваясь: – Поговорить бы! И вдруг испугался: а что скажет? Любит? Говорил. Чтобы ждала? Но разве об этом можно просить? – Поговорим... – почти шепотом ответила Валюха и медленно пошла к лет- ному полю, около которого – лишь лошадь стоит неподвижно, расставив широко ноги и вытянув к земле шею. – Валя... Он шел сзади. Валюха остановилась, не оглядываясь. И значило это, видимо: «Слушаю». Показалось Митьке, что вроде бы погрустнела Валюха от его слов, но отсту- пать было некуда. – Валюшенька... Я не сделал главного. Надолго ли уезжаю – не знаю... Но уже через год может быть поздно. Я бы не просил, но я не могу без этого... Однажды ты сказала мне: «По комсомольской линии». Теперь я к тебе – по той же линии... Валюха приподняла голову. А он чувствовал, что не о том говорит, и по тому, как она подняла голову, Митька понял, что и она не того ждала. – Надо, Валя, чтобы шестьденьговский колхоз взял к себе все, что осталось у Крутой Дресвы: пожни, тони... Шея у Валюхи выпрямилась и даже немножко запрокинулась. – В декабре – десять лет, как брошена Крутая Дресва. Говорят, как бесхозную, в декабре её по закону можно отобрать у мезенского совхоза. Кто угодно, только бы руку протянули. Даже в чужой район. Ты понимаешь – хоть в чужой район! Я обсчитывал все. Взять Крутую Дресву сюда – выгодно... Хочешь, все расчеты тебе напишу? Как Фокин сказал, что гарантия нашей жизни – здесь, я в спасе- нье Дресвы поверил. Мечтал прийти туда, войти в Дресвянку с первым шесть- деньговским карбасом... Думал, буду хошь телят шестьденьговских пасти на кру- тодресвянских поскотинах... сено там ставить, хошь что угодно, Валя... На первый случай хотя б самые лучшие участки ухватить и освоить. Утвердиться! Митька зажмурился и помолчал: горло перехватило. – Сейчас, в межвластье, ты веди, Валя, линию свою. Ты можешь! Возьмите Круту Дресву!.. Я очень прошу. А то ведь поздно будет... Валюха кивала, а обернулась – не видит Митьки, глаза слезами затянуты. Улыбаться попыталась – слеза по щеке... Митька осторожно, кончиками пальцев коснулся её плеча. Валюха, улыбнувшись-таки, прикусила губу, чтоб не расплакаться, опустила голову перед ним: – Спасибо... Митя... Ты меня прости... И подняла лицо. И было оно удивительное, каким ещё не приходилось ви- деть. Светилось оно тем самым светом, который виделМитька, когда мечтал о ней. А в глазах, быстро подсыхающих, была заботливость. – Поддержат ли... – сказала она и поглядела Митьке в глаза ласково и печаль- но. – Трудно гадать, как сейчас правленье решит. – Может, по комсомольской линии, к партии сперва ткнуться? – А там кто поддержит? – Бутора, я думаю, – сказал Митька. – ИОсип! А доярки? С Текусой поговори. – Говорила уже, сегодня... Валюха вдруг нахмурилась и оглянулась, нет ли рядом кого. – Секрет? – Особо от старух. Приходила Текуса. Вот ведь... В положении... И в больни- цу не хочет. Да и время уже ушло. – Что? Что-что? – Глаза Митькины, большие и широкие, глядевшие на Валю- ху, потемнели. Синь от зрачков вроде бы даже на белки разошлась. Так вот, со средины, стекло замерзшее, синея, оттаивает. Только в глазах – бы- стрее. 50 В Архангельск из Мезени Митьку должны были отправить рейсовым самоле- том в два часа дня. Самолет задерживался. Мать сидела на скамье, у самого спуска к летному полю. Сидела ссутулив- шись и глядела в одну точку – на трап, по которому скоро пойдет к аэродрому её сын. Митька уговорил её пойти домой и отвел было, проводил, а она – и десяти минут не прошло – снова тут... Сел рядышком, хоть и в своей пока одежде, но остриженный, – согласился: – Ну ладно, посиди... Улечу, Тихон проводит тебя до дому. Митька кивнул на брата, который, нахлобучив шапку и отпустив губу, стоял поодаль, с непроницаемым лицом. Тихону было не по себе чуть-чуть. Не то чтобы совсем стыдно, но вроде того. Еще бы! Все дресвяне, разъехавшись из деревни, давно успокоились, обживают- ся на новом месте, ухватывают квартиры пошире, мебелью обставляются, кто и карбасами обзавелись, а прошлу зиму даже снегоход «Буран» за две тыщи один из дресвян отхватил. И даже те последние старухи, которые клялись помереть в Крутой Дресве, подали в горисполком заявления товарищу И. И. Алупину, что- бы вывезли их к людям. А его, Тихона, брат родной – все будто в другом мире. Открыто над Митькой не смеются пока, но посмеивается запросто: «Ну, как ваш великан? Все ещё воюет?» И звучит это «великан» как «дурачок». Оттого, может, и не старался Тихон лишний раз с Митькой встречаться, что говорить с ним не о чем... «Лучше бы уж пил! – думал Тихон. – Все-таки с людьми какой-то контакт. А теперь дошло – куда мне глаза девать? Валю, братана, с сет- кой поймал и надсмеялся! Мужика застрелил! Чего ради? За что? Хоть бы плати­ ли... Стыда не оберешься!» И когда кто-то зло сказал: «Совсем подраспустили хулиганье! Человека убил и разгуливает вольнехонько! Другим повадно!» – Тихон чуть ли не согласен был с говорившим. В архангельский самолет посадка шла к концу, когда из Шестьденьговой Ще- льи рейсовый приземлился. И от него вдруг Горяха побежал к Митьке! Горя!