Маслов, В. С. Собрание сочинений. В 4 т. Т. 1 / Виталий Маслов ; [сост. В. У. Маслова ; ред. Н. Г. Емельянова]. - Мурманск : Дроздов-на-Мурмане, 2016. - 527 с. : ил., портр.

320 321 Виталий Маслов Круговая порука Анисим побрел к скамье, опираясь одной рукой о стенку, другой о Митьку. И Митьку почти потрясло – настолько старик был сух: ну на чем только его голова – волосатая и оттого огромная – держится... Что-то шепча, Анисим лег под окном, на лавку, головой к лампадке, прислу- шался, волосы с уха откинув: – Вроде бы кто-то по мосткам взад-перед... Который уже раз. И окол дому стояли. Не подслушивают ле? Притихли все. – Говорите! Если ишо пойдут, скажу. Михайло с Ванём вовсю друг перед дружкой плаванья и путины, войну и чу- жую сторону перебирают. Отвлек их было Анисим. И вот уже Михайло спраши- вает у Митьки: – Знаешь как я крест сам себе ставил? Анисимко этот вопрос сто раз слышал. Понял дедко, что скоро захмелеет Ми- хайло, к тому дело идет. Михайло ещё о чем-то спрашивает, почти допрашивает, и Митька отвечает коротко: – Бывал в Чиже... Да, бывал и в Кие, Канин по здешнему берегу весь знаю. Нет, на ту сторону, через Канин, не приходилось. А Бутора о молодости своей давно ни с кем не говаривал, отвык от нее поч- ти. Кому не в здешних местах поведаешь, что прошел ты да видел, кому расска- жешь?! Про войну – ещё туда-сюда, а про зимовья канинские или как в штор- мах карбаса теряли – кому интересно?! И вот слушает он Митьку с Михайлом, и вроде бы молодость не давно, а вот только-только миновала, а может, даже и не миновала еще... Пьют мужики. Наливают и пьют. «Частить стали, – подумал Анисимко. – Да ничего, дело домашнее». – Вот ведь чудо-то! – вспоминает, удивляясь сам себе, Бутора, – Заметил я на путинах, что когда голова чистая и не чешется – ногти меньше растут! – Здорово! – делает Митька из этого свой веселый вывод. – Во всем бы так. Нету, к примеру, баб близко – замри штанина, не пульсируй, не мучь меня! – Тьфу ты, окаянной! – одобрительно, почти восторженно сплевывает Ми- хайло. – У кого что болит... Анисимко о другом думает, о другом шепчет: «А еще мялись, решались – тот ли, мол, человек? Того ли, мол, призывам!..» Так уж устроено в жизни: чем дальше к старости, тем чаще мнение свое при себе оставлять приходится, Анисим к этому привык. Но тут вдруг не выдержал, сел резво под лампадкой: – Так их, Митрей! Так их, баб! Так их!.. Ы-ых... И потом, кого-то передразнивая, насмешливо: –Жмись! Крепись! А это – недолго дано, и коли упустишь – локти в старости будешь кусать! Верно, Ванё? – Пока, слава богу, локтей не кусаю! – запетушился Бутора. – Ври-и! – Анисимко пошамкал. – Ты – толстой, таких на мало, говорят, хва- тат! – К примеру сказать, –Михайло только к Митьке теперь обращался. – К при- меру, стал ты слаб по этой части. Тут-то и проявится, а что ты за человек! – А любому мужику, любому от такого – небо в овчинку! – воскликнул Буто- ра. – Это факт. – Любому?! Не-ет! – не дал перебить себя Михайло. – Разница! Если у тебя, кроме этого, за душой больше ничего – дак вовсе труба. Но если и душа и голова всю жизнь о многом другом болели – такому мужику перенести это можно! – А!.. Все равно! Будто половину окошек в доме черным занавесили! – мрачно настаивал Бутора. – Со знаньем говорит! – похвалил Михайло въедливо. – Те ли бы ишо ваши годы, – Анисимко вроде бы как с упреком к старикам, – чтоб об этом судить!.. Рано! Одну бабу, а нать ишо любить! По-хорошему с ей... Одну по-мужески, по-хорошему! Митьку это вдруг кольнуло, и он тут же, не боясь подвоха, спросил: – А как – по-хорошему? – А так! – вполне серьезно припечатал Михайло Маркович. – С бабами, па- рень, как с конями со своима, бывало! С конем – как? Когда ты один с ним, в своей конюшне – и с ладони его покормишь, и почистишь, и погладишь, и последний огрызок из рота в рот ему положишь... А на людях – мы что гл ' упы! «Нечего жа­ леть! – орем. – На конской шкуре не спать!..» Так и с бабами... – А у тебя, Маркович, на путине ногти росли?.. Анисимко опять на лавку прилег. И сквозь дрему он то слышит, то нет, то вникнет, то пропустит. – ...А вот возьмет новой председатель да и повернет... – Не то время! Вмиг все разлетятся. Сейчас – каждому полземли в выбор. Воля! – ...Ни в чем ноне порядка нету... Рожаются кому когда вздумается, круглой год. А бывало – не так! У нас в деревни за всю вёсну и за лето одна-единственная именинница – Валюшка-племянница. Потому не вовремя, что отец-то, предсе- датель тринадцат-от, чертов турок, по путинам не ходил. А так – все именины – осённые: или в сентябре – ежели я, муж, перед уходом на наважью путину успел сострогать, или в первых числах декабря – ежели я сразу после путины сработал. Вот это – порядок! – А тот, тринадцат-от, нашему-то Евлампию – не сродни? Из одной деревни и фамилия... – Не! Как ' а родня? Девята кость! – ...Дак, говоришь, жалко дресвянских краснух-то? Да ты пей, на нас-то, ста- риков, не гляди! – Пью... Как не жалко... – Ишо бы-то! Ведь только из-за краснух у дресвян такое молоко было: по- ставят, бывало, на стол из печи, дак пена-то – что коровья шкура... Как не жалко! – Фокин-то отправил тогда вашу краснуху в лабораторию, а оттуда – что, спрашивают, за чудо-трава? Каротину сверх всякой меры! – Я ж говорю: думал Фокин про пожни дресвянские! – ...А ты, как отсидишь да воротишься, не особо на рожон-то лезь, о нашей ниточке думай. Повтори-ко встань, повторико-се тихохонько!