Маслов, В. С. Собрание сочинений. В 4 т. Т. 1 / Виталий Маслов ; [сост. В. У. Маслова ; ред. Н. Г. Емельянова]. - Мурманск : Дроздов-на-Мурмане, 2016. - 527 с. : ил., портр.

298 299 Виталий Маслов Круговая порука – Не... – Митька осекся, не хотел на Валю матюка тратить. – Для вас – нигде ничего нет нашего, везде только – ваше! А что языком блудливы – я уже знаю. – Что знать-то можешь? Чей завтрашний день тебя заботит? Это у других – и семьи, и дети! – Как же, о детях думаете... – Как хошь... Я хотел – по-хорошему с тобой. – Думал ты, что коли у меня сейчас на добрых людей голод, дак я и падаль лизать буду? Валентин встал. Так Митька на него и не взглянул. – Если разрешат сегодня схоронить, сразу улечу, – тоскливо сказал Валя. «Фокина ты проводить не прилетел!» – хотел крикнуть Митька, но сдержал- ся, не хотел свидание затягивать. Наконец повалили из клуба – шумно, размашисто. Если б вслушаться, можно было бы понять и о чем говорят, и о чем в клубе до этого говорили. Но Митька не хотел знать ни того, ни другого. Милиция на крыльцо вышла. Слышно, что курят. По тому, как разговор течет. – Ну что? Теперь вы заходите, Воронин Дмитрий Матвеевич! Митька вошел в кинозал. Никого, кроме милиционеров, не было. – Примерный план действий, – сразу сказали Дмитрию. – После беседы – а это, если вы не изменились много времени не займет – мы поедем, без вас, на ме­ сто происшествия, а затем ещё раз встретимся. Слушаем вас! Митька рассказал все. Сухо, но подробно, по порядку. Спроси его об этом же сразу после выстрела, он столь точно вспомнить не смог бы, за эти дни каждая мелочь проявилась. – Теперь несколько вопросов дополнительно, – говорил все один, старший по возрасту, остальные лишь иногда слово вставляли. – Не испытывали ли вы, ко­ гда стреляли, сильных эмоций, из-за которых, может быть, в какой-то момент вы действовали бесконтрольно, потеряли управление собой? – Нет, наоборот. – Что – наоборот? – В полном сознании. – Рассчитывали ли вы, что выстрел будет смертелен? Спокойно, пожалуйста. – Если б я знал, что там – пуля разрывная, все равно нажал бы. – Спокойно. Не считаете ли вы, что к трагическому концу привело случайное стечение обстоятельств: во-первых, что вам ружье попалось; во-вторых, что заря­ женным оказалось? – Нет. В тот момент все равно живым бы не оставил. – Значит, утверждаете, что сознательно? – Да. – Ну-ну... А теперь мы должны побывать у вас дома. Будем считать, что это не обыск, а осмотр. – Ясно, – хмуро согласился Митька. – Вы себя по-прежнему рыбинспектором считали? – ещё раз спросил следо- ватель в коридоре, поворачивая ключ. – Не считал. Митька пошёл к себе, они – за ним. Отстали, переговариваются. Дверь к Харьезе закрыта. Слышно сперва было, буд-то бы разговаривали там, а он проходил – стихло. Подождал сопровождающих наверху у порога, пропустил вперед. Все трое постояли посреди вышки, осматривая. – Отличная светлая комната! – отметил инспектор розыска как бы про себя. И, не оборачиваясь, сообщил: – Есть истина такая, что, мол, два юриста – три мне- ния. А вот у нас, у всех троих, – пока одно. А именно: что вы своими ответами сознательно хуже себе сделать хотите. Что у Митьки было осматривать? Все на виду. Комната по-прежнему светлая и по-прежнему пустая, а для Митьки сейчас она стала даже более пустой, чем в тот день, когда пришёл сюда впервые. Потому что зыбка, занавесочкой задернутая, не существовала теперь даже в воображении. –Успел книг-то накопить! – покачал головой следователь. –Или библиотечные? Он, видимо, любил читать или хотя бы в магазине перебирать. Поднял с лав- ки пачку, корешками к себе повернул: – «Полуостров Канин», Эс Гэ Григорьев! – не читал. Эс Максимов, «Год на се- вере» – не читал... Толстой – раз, Толстой – два, три – Толстой! Ну и ну. «Жила­ была семужка...» О! Жила-была семужка. Жила-была... Вздохнул, положил книги: – Вот те и жила-была! Что ещё есть? – Чемодан под кроватью: крючки, пыжи. Дробовку сразу взяли. – А белье и тому подобное? – Тому подобное на пожне забыл, а белье у хозяйки внизу. Она стирала... – от- ветил Митька и отчего-то вдруг жалко себя стало, едва не заплакал. Хорошо ещё не смотрел на него никто. К двери поворачивать стали. Митька первый вышел. – Пока вы свободны, – сказал следователь. А инспектор, спускаясь, ещё раз вспомнил: – Жила-была семужка... 44 Впервые почувствовал Митька, насколько он чужой в Шестьденьговой Ще- лье. Ну никто, кроме тех двоих, кроме Евлампия Нечаева да заозерца, не подо- шёл, не заговорил. Не считая, конечно, Воронина на угоре. Ладно бы – поруга- ли, ладно бы – побили... А тут... Будто вообще его нет! Собственное будущее его не беспокоило. «Но почему мне казалось, что я тут нужен? Опять ошибся? Ну хоть для кого-то – не пустое я место?!» Вот ушли осматривавшие, и снова – как в могиле: светлой и чистой, откуда далеко видно. Приблизился было Горя к дому. Потоптался-потоптался, но не посмел зайти. Но тут уж явно было, что не людских пересудов Горя страшился. А оттого не за­ шел, почему не пойдет со своей нуждой запросто чуткий ученик к учителю. Это Митька видел и понимал, но легче не становилось. Конечно, мог бы колонуть в окошко, и Горя тут же бы заскочил. Но колони – разговаривать придется, а что на Горины вопросы ответишь, если и сам не знаешь, что дальше? Едва милиция скрылась в гостинице, туда потянулись и допоздна шли те, кто на похороны прилетел. Митька видел, как ждали они своей очереди, как заходили: иногда сразу по двое. А потом – снова на лавке, на угоре, сидели и снова в правле- ние взбегали решительно.