Маслов, В. С. Собрание сочинений. В 4 т. Т. 1 / Виталий Маслов ; [сост. В. У. Маслова ; ред. Н. Г. Емельянова]. - Мурманск : Дроздов-на-Мурмане, 2016. - 527 с. : ил., портр.

256 257 Виталий Маслов Круговая порука Пусто было в душе у Митьки. И горестно. Совсем лишним себя почувствовал вдруг, ненужным. И в деревне в этот час пусто. Жарко и пусто. Отпускники, дождавшись своего часа, похмелились и разбрелись с угора. «На промысел подались», – подумал Митька тоскливо. И ещё подумал, что Ти- пы-то с Валей дома, наверное, уже нету... Вспомнил про еду. Зашел. Темно в сенях. Нащупал на полке миску – шаньги с морошкой, ведерко с квасом нашел. Пере- кусил стоя. Подумал сперва: «Отчего бы это ворота распахнуты?» Потом в избу заглянул. В избе на лавке, меж столом и окном, спал Валя Воронин. В одежде спал, в жесткую диванную стенку уткнувшись. Митька поглядел на него равнодушно: ни злобы, ни обиды. Где-то вдали моторка тарахтела. Не стал к себе подыматься, на стук моторки потянуло. Но не сразу на угор пошёл, а ещё раз в нижний конец деревни сходил, а уж оттуда, по-над обрывом, стал к правлению возвращаться. Едва катер из-за ближнего носка вывернулся, стало ясно, что едут не пожен- щики, не Валюха... А народу – катер шел полон. За первым катером – ещё один. А за ним – черные лодки растянулись на буксире, как поплавки над сеткой. Пацаны Митьке навстречу: – Незаконна ячея прикатила! Незаконной ячеей по старой памяти щельяне рыбинспекцию зовут. От того времени, когда рыбнадзор лишь размером ячеи интересовался. «Так вот для чего Афанасий Фёдорович пожаловал! – с тяжелым сердцем по- думал Митька. – Выходит, этот табор и меня касается». Афанасий Фёдорович сам на угор вышел, остановился, поблескивая нашив- ками, над тем местом, где приехавшие в берег ткнулись. Народу на берег сошло немало – человек пятнадцать. Да любопытных – дети да старухи – толпа. И откуда столько взялось? Афанасий Фёдорович приспустился, встретил приехавших посреди горы и повернул к правлению. Те – за ним. Митька сел на скамью перед правлением рядом со старухой. Но та вдруг рез- ко отодвинулась, почти отскочила на самый край... Софья Кирилловна Фокина подошла. – Что за комедия? Не объявлено? – спросил её Митька. – Наимали! – ответила весело Софья. – Пятерых браконьеров за один день. Высадились архангельские инспектора с вертолетов и поплыли, будто туристы. Старуха наконец презрительным взглядом Митьку одарила: – Ведь беда-то... И ловко-то сколь! Увидят костер, пристанут: «Здорово-те!» А эти, наши-то, что барашки глупы: «Ушки не жалаете ли?» Так все и попались, неучи... До Митьки дошло, более того – он враз представил все это – костер, подрули- вающую резиновую лодку и как рыбак рукой машет: «Приставайте уху хлебать!» Представил он это, и, непонятно, что-то с ним сделалось... Уже ни Софьи не видел, ни старухи. И не слышал – какой-то звон вголове нарастал… Горло перехватило, и всего начинало трясти. Он встал, шагнул прочь от угора. И вместе с нарастаю- щим звоном – уже не только в голове, но и в груди – поднималось в нем, изламы- вая его и тряся, что-то старое, забытое – черное и холодное. Повернулся на месте раз... Другой раз повернулся... – Что, Митя, с тобой? – озабоченно спросила Софья и увидела, что он её не услышал. – Митя! А он – широко и размашисто, как выпивши, – на крыльцо. Дверь в правлении распахнута, народу – загусло. Через порог молча шагнул. Фокин за столом за своим сидит, но только руки на ворохе бумаг видно, остальное Афанасий Фёдорович заслонил. Афанасий Фёдорович Митьку заметил сразу, вроде поджидал. Вытянутой ру- кой комнату весело обвел: – Вот, Дмитрий, как мы и предполагали: от моря браконьеров ты выжил, так они вверх кинулись! Митьке лицо перекосило, будто Офоня под дыхало ему сунул и сдачи дать нельзя, руки связаны. Раздвинул властно Митька незнакомых людей, молча, мед- ленно, засунув руку во внутренний грудной карман, прошел через комнату, обог- нул Афанасия Фёдоровича, очутился перед председателем. – Забыл? – тихо спросил он, и рыдание послышалось в голосе. Вскинул Фокин глаза, а у Митьки лицо синее. – А помнишь? Как у нас Артюгу?! У пальца у Стивидорного?! Так же вот... Сперва ухи похлебали... Хлеба последнюю кроху... В сорок седьмом! А потом... Не слова – вид Митьки-Футштока поразил председателя. И то, как по-дурац- ки Митька все повернул. – Ты что! – попытался Фокин пошутить и даже улыбнулся. – Не ты ли гово- рил, что само время всё другим боком поворачивает! – Не всё! – крикнул Митька. – Нет, Николай Николаевич! Не все можно дру- гим боком поворачивать! Не все! Вытащил наконец руку из кармана, кинул на стол перед председателем – про- зрачной пленки краешек из-под ладони: – Не только работать с ними вместе – ср… рядом не сяду И, склонив голову, пошёл к двери. Пленка на столе сама собой медленно расправлялась, но Фокин, и не глядя на нее, понимал: оставил Митька на столе удостоверение инспекторское. На пороге Митька оглянулся, вперился в тех, кто, браконьеры пойманные, по лавкам сидели: – А попадет какой гад с рыбой – не жальтесь потом! – Непоследовательно, – устало сказал Афанасий Фёдорович. – То одно, то другое... – А я, Афанасий Фёдорович, уже давно напополам разодран. – Митька отве- тил спокойно. И спокойно дверь за собой закрыл. Не мог думать тогда Митька, что придет, и не в долгих, день, и он, Митька, горько пожалеет о сделанном... Не о билете брошенном, нет. А о том, что бросил-то он билет на стол не кому другому, а Николаю Николаевичу Фокину. 33 Долго бродил он в тот день: и краешек леса хватил, и на луг за Текусиным дворцом не первый раз спускался, и до молочной фермы до пустой дошёл было, задумавшись... Ни топор не стучит в деревне, ни пила не воет. Страда.