Маслов, В. С. Собрание сочинений. В 4 т. Т. 1 / Виталий Маслов ; [сост. В. У. Маслова ; ред. Н. Г. Емельянова]. - Мурманск : Дроздов-на-Мурмане, 2016. - 527 с. : ил., портр.

208 209 Виталий Маслов Круговая порука добрые люди, не бабка да не Светило-маячник, вся жизнь казалась бы им, навер- ное, страшным кошмаром, в который предстояло войти. Едва Коля-Светило утопал, ребята осторожно спустились по лестнице. Мить- ка приоткрыл ворота на улицу, тихо испугал бабку: «Баба...» И вот, спустя годы, Митька проглядел во сне тот случай наново, как бы гла- зами Коли-маячника, и, очнувшись от этого вроде бы тяжкого, но и светлого сна, долго вздыхал и думал: «Мне ли с браконьерами бороться, если сам – брако­ ньер?» А утреннее майское солнце уже било в боковое левое окно, отражалось в пе- редних рамах с внутренней стороны и наполняло комнату необычной переливча- той радостью. И опять Митька тот же вопрос себе задает, хотя и звучит сегодня этот вопрос несколько по-иному: – Так имел ли я право отказаться от инспекции? Да, сложна жизнь, когда на нее не со стороны глядишь, не со стороны ругаешь или сочувствуешь, а когда у самого у тебя вожжи в руках. Пусть и невелика повозка... Извозчик, извозчик... Не слишком ли разогнал ты своих коней? Зачем же сам-то ты, дорогой, под колесами оказался... – Так, значит, «Не гони лошадей»? – горько усмехается Митька. – Н-даа... «Нам некуда больше спешить»? 24 Совет Фокина – присматриваться к низовьям – Митька помнил и после той, с лебедем, охоты ещё не раз добегал до моря. Отправлялся после работы, едва пе- рекусив, возвращался за полночь. Харьеза известила, смеясь: – В деревне спрашивают: «Закормил тебя, Харьеза, дичью-то постойщик? А сколь ведь и ни хитер-то: сезон закрыли, дак и ружье в лесу держит, не носит домой!» – А ты? – Приходите! – приглашаю. – Накормлю! И председатель свою линию гнуть не забывал. Поехали колхозники на селед- ку, и Митька с ними. Особо удачной путина не оказалась – Мезень вышла поздно, лед долго держался в губе и сетки рвал, но из голомени к берегу можно было при- глядеться. И на обещанной чистке пожен Митька работал. Так что в июле, когда он спускался к устью на карбасах в сенокосной бригаде, кое-что на берегах было ему уже знакомо. Километрах в пяти от деревни, если по прямой считать, чуть пониже того ме- ста, где домашний берег уперся в реку Еловым носком, Шестьденьговка натыка- ется на остров – низкий, с задранными кверху краями. Остров называется Старая Кошка и режет реку надвое. Левый рукав бежит под заречным берегом, впадает в губу под Устьевой Коргой и зовется просто Река. А правый, под крутым домаш- ним берегом, зовутШаром. ИногдаШар называют ВерхнимШаром, чтоб не путать с Нижними Шарками, которыми Шар в ту же Мезенскую губу впадает. Шар на малой воде совсем пересыхает местами. Река стремительна и глубока, но на малой воде кое-где перекаты бурлят. Старая Кошка, узкая под Еловым носком, чем ближе к морю, тем шире и шире, на всю пойму раздвигается, от Устьевой Корги до Правого Взглавья. Мало что десятками глубоких пальцев прорыта Кошка, но ещё и пересечена по- перек неосыхающим Грязным Перемоем. Та часть Кошки, что ближе к морю, за Перемоем, имеет свое имя, это – Новая Кошка, Новинка. И как назва­ ние за этой молодой Кошкой не до конца закрепилось (иногда ещё и Нижней Кошкой зовут; вообще же кошки – это песчаные длинные отмели, которые лишь в отлив над водой покажутся), так и грунт ее. Если на Старой Кошке почти везде коня сверху несет и почти везде конными косилками-граблями работать можно, то на Новинке и человеку не везде пробрести, и есть места, поодаль от пальцев, где даже вручную не выкосишь. В правом углу поймы, под Взглавьем лежат меж Шарками совсем молодые земли – Поливы. Сено на них когда ставят, а когда и нет – смотря по дождям, по штормам, по высоте приливов, по нужде. Неудобны земли на Новинке и на Поливах, но зато – травы! Сердцу сладко: то – пырьи в пояс (но это – не самое любое, это – обычный корм), то – краснухи! Вот уж всем травам трава!.. Пырьи бледно-зеленые – те вроде рек, узкими поло- сами извиваются, издалека видно, как под ветром мотаются, ничего выше пырьев на Кошках не растет, разве что тростника небольшой пятачок кое-где подле моря. А краснухи – это не реки и не пятаки, это – озера широкие! Темные, серьезные. На ветру краснухи не шелохнутся – столь густы. Пробежит ветер – и лишь темно-зеленой рябью на краснухах отзовется, будто и впрямь не на краснуху, а на тихое тяжелое озеро в лесу пал и задел слегка... До колхозов, когда Кошки делились по паям, по душам, к каким только хит­ ростям не готовы были мужики – лишь бы на краснухах пай ухватить! Для кол- хозов же Кошки – не только радость. Ох, не только радость великая! Особо – Новинка, огромная пожня, даже попросторней она, чем Старая Кошка... И даже не в том беда, что грунт на Новинке слаб и рук она требует много, но слишком уж здесь жестко моря норов с человеческой разворотливостью схлестываются. Налетит шторм и так ухлопает, так укатает пожню волной, так грязью траву заса- дит – караул кричи... Вода-то уйдет, и грязь вроде обсыплется, но всё равно – бабы плечи и руки выворачивают, сквозь такую заполосканную траву покосы прору- бая. А сгребать потом, а в зароды метать! Хоть в противогазах от пыли спасайся. Но ещё хуже – тут уж всем уронам урон, – если штормовое большеводье не на траву налетит, а на кошенину... В семьдесят пятом году невиданно повезло: бригадир Михайло Маркович выскочил из карбаса на угорышек меж Рекой и Грязным Перемоем, к избе бри- гадной, потоптался на месте, попрыгал, потом туда-сюда торопливо прохромал да как засипит: – Елки-моталки! Сколь хорошо-то! Ты, парень дресвянской, вытряхивай лиш- ных из карбаса, и валяйте на Стару Кошку за косилкой! За косилкой! Хватайте – и сюда! Там спустите, а здесь выкатим народом! Герман! Кто ещё с Германом?! За ко- нями! Не через Перемой, а кругом, по Заречью! Живе! Пока няши 1 много не опало? Митька весело и громко – над островами отозвалось – ответил снизу из карбаса: 1 Н я ш а – этот грунт здешний: и тот, густой, на крутом: склоне, из которого кирпичи формовать впо- ру, и тот, который на дне Перемоя, – что-то среднее по густоте между сливками и сметаной. Можно бы, вероятно, и илом няшу назвать, но бесстрастное «ил» – совсем не то. Здесь именно «няша», даже по звуку – «няша» – то жидкая и хлипкая, то тягучая, чавкающая.