Маслов, В. С. Собрание сочинений. В 4 т. Т. 1 / Виталий Маслов ; [сост. В. У. Маслова ; ред. Н. Г. Емельянова]. - Мурманск : Дроздов-на-Мурмане, 2016. - 527 с. : ил., портр.

206 207 Виталий Маслов Круговая порука скотоместо! Помножь две тыщи восемьсот литров годовых пускай даже на двад- цать копеек и посчитай, за сколько лет корова стойло окупит! А ведь из этих же двадцати копеек и её кормить, и самим кормиться! И уже мягче: – А телятник – скоро. Скоро, бабы, скоро... Может, к следующему отелу. Голо- ву на отруб... А Дворец... Он уже сейчас нас выручает, это он птицеферму строит... Ссуду под Дворец взяли, и четыре года только окладно и было кинуто, а осталь- ные деньги – все! – на птицеферму пошли. Птицеферма уже в первый год тысяч пятнадцать чистых даст. И ещё раз мы на Дворец просили... И снова... на этот раз в телятник вкладываем. Уходя вперед, сказал с горькой усмешкой: – И черт те, Валя, дернул поехать на фельдшера! Готового бы дали... А вот ветеринара... Так и не вышло в тот вечер, чтоб глаза в глаза посмотреть. Более того, убегая в крыльцо, Валюха, празднично одетая, растопырив немы- тые руки, даже не махнула. И Митька, ни шагу у её крыльца не сбавив, ни назад с межи не обернувшись, – сразу на вышку. Совершенно трезвый. Засыпал неспокойно. То с недоумением видел Текусу – и апрельскую – на- верху в сене, и эту, внизу, с теленком; то, когда заснул, – Валюху, идущую за гро- бом Михайла Марковича, с которым столь странная болезнь приключилась... А то – председатель, а то – Типа, а то – лебедь розовый на озере. Валюха и Текуса. Так которая же больше ему душу-то мутит? Чего ему без Валюхи не хватало? Почему так тянуло к ней?.. Ощущение неясное было, что Валюха для него – как однозначность в жизни, которую хотелось найти. Чтоб прикоснуться и успокоиться, перестать метаться. И чувствовал он, наверное, что как однозначность никогда, вероятно, не придет к нему, так и Валюха. Оттого и охватывала его тревога при виде Валюхи, при мысли о ней, оттого, наверно... Ну а Текуса? Вряд ли Митька в полной мере сознавал, что от Текусы его от- талкивало прежде всего одно – своя же собственная прежняя жизнь. Они были как бы одноименно заряжены. Короткая вешняя ночь – не то сумрак, не то какая-то синеватая усталость после долгого дня – кончилась ещё тогда, когда они в коровнике были... Свет тревожил, и Митька хоть и видел сны, а уснуть по-хорошему всё никак не мог. До тех пор уснуть не мог, пока не вырвались сны из последних перемешавшихся десяти майских дней, пока не вернулась, не подхватила его Крутая Дресва, которая в предмайские месяцы как бы отодвинулась от него. А снилось ему – собственное браконьерство... 23 Мать косила в дальней бригаде, и Тихон, брат, тоже там был, при деле уже. В хороший осенний день в деревне выдавали муку для поженщиков. Митька по- сле школы муку получил, а вскоре бабка пришла и сразу – тесто ставить. Карбас на утренней воде должен был :в материну бригаду идти. Бабка как будто бы не вместе с Митькой, не дома жила... Странно, что это не запомнилось, должно бы запомниться – во второй класс пошёл... Бабка именно приходила откуда-то, раза два-три на день, дела правила и убегала. Скорей все- го, она у кого-нибудь, у кого зыбочный ребенок, была оставлена домашничать, в то время так делали. Тесто поставила, спрашивает: «С чем испекем-то? Рыбы не сулят на кулебяки? Каково работу на пожнях теперь мнут! Слетаю-ко сама к председателю! Хошь бы с фунт рыбы выписал!» Слетала бабка зря: в правлении председатель об эту пору не рассиживает. Вернулась домой, а Митьки и след простыл. К вечеру вся убегалась: темень навалилась, а нету парня и нету. Совсем уж поздно на крыльце тихонько колонулось. Хоть и не заперто, а встрепенулась бабка и – бегом встречать. Оказалось, не Митька, а Коля-Светило, маячник из Заречья. «Зови-ка промышленника вашего!» «Нету!.. Вся чисто прибеспокоилась, всё кругом обежала – нету!» Светило потоптался перед порогом, такая уж привычка у человека была – раз двадцать с ноги на ногу тяжело переступит, пока через порог шагнет, и в сени по- шёл. Долго через ворота проходил – слышно было, что-то длинное, деревянное с собой тянет. Закрыл ворота. Чиркнул спичку. И увидела бабка – принес Светило сак, каким на перекатах рыбу сачат: рама метр на метр, на раме – мешок сетяной. А в саку – рыбина. Так вот и довелось увидеть бабке первый в Митькиной жизни промысел. «За Дресвяным столбом, на Взглавье, поколачиваю окол маяка – баллон ме- няю. Вижу – двое по лещади 1 к устью от деревни бегут, саки – как флаги. И столь оба рыбака велики – в один сак обоих скласть. А рано прибежали-то, воды ещё толсто на устье, в карбасе проехать можно. Едва первый камень показался – вы- лезли оба на него. Но всё равно – рано, камень этот с самого здешнего края, тут ни- когда не ловят. Только я бинокль навел – ещё и подтеки на ихнем камне не успели выветрить – прыг оба! Говорят же, что умному – рыбка, а глупому – две! – тя- нут рыбину в саке! Затянули на камень и держат в сетке, не знают, что делать. Так и стояли на коленях, пока не обсохло кругом: время-та устьевское только ещё подходило. А из деревни возьми да и пойди кто-то на устье. Мальчишки наши как пе- реполошатся, да с камня, да к заречью! А устья-то не знают – надо бы мористее, а они – напрямую. Да как ухнет один-то в яму! А с лещади-то видят, что неладно, да и побеги на помощь. Ребятишки мои совсем голову потеряли, готовы вплавь! Выбрались на заречье, но берег там не плотен, чуть не на коленях наверх, к за- плестку. Через заплесток перевалились, пали в траву. Я и выйди, дурак, на угор, на видное место: «Идите, ребята, чаем согрею!» А они – от меня! Прямо в лыву грязную! Саки в лыве бросили, а один и сапоги оставил и – к лесу... Странно, что нет. Ах, едрена-корень! Замерзнуть не замерзнут, а простынут! Пойду-ка и к Ворониным схожу, к Костиным... Второй-то сак тоже с клеймом. А сапоги к крыльцу вашему бросил». Митька лежал в это время рядом с Валей Ворониным на повети, зарывшись в сено и завернувшись в остатки старого паруса. Слушали Колю-маячника, и дрожь помаленьку унималась. Потому что не только от холода дрожали они. Бабка раньше маячника на крыльцо выскочила: «Митё-о-о!.. Митё-о-о!..» Может быть, на улице и не было столь сыро и столь темно, но ребятам каза- лось, что в мире уже глубокая-глубокая осень и бесконечная ночь, и если б не эти 1 Л е щ а д ь – плоская гладкая отмель, обсыхающая при отливе.