Маслов, В. С. Собрание сочинений. В 4 т. Т. 1 / Виталий Маслов ; [сост. В. У. Маслова ; ред. Н. Г. Емельянова]. - Мурманск : Дроздов-на-Мурмане, 2016. - 527 с. : ил., портр.

200 201 Виталий Маслов Круговая порука Митька потемнел, посмотрел поверх Анисьи, и она поняла, увидела, что шут- ки кончились. Остановил мотор, руки неторопливо вытер, потом ополоснул то- пливом из бачка и ещё раз вытер. Сказал негромко и просто: – Не знаю я... – Первый раз заговорил он с ней так. А глаза задумчивые, и ули- ца в них отражается: – В Дресве было такое... Но там не людно, и наследили: свои же внуки-правнуки на лыжах прибегали... Заявлять не стали, а позвонили ихним бабкам. Содрано было шесть, а посылка в деревню пришла – восемь. Фокична всполошилась, будто крылья у бабы выросли: – Дак ведь полна деревня этих-то! Побежу в школу к директору. Он их учил! Пока с праздников не улетели! Скрылась за Харьезиным домом, но потом вернулась, чтобы крикнуть через поленницы почти радостно: – Ведь и девятой класс здесе сичас, и десятой! Митька рванул стартер: мотор опять сразу же взревел. Оказалось, что в топливном бачке, который был подвешен на карбасе под го- рой, воды отстоялось чуть не до половины... 22 Типа с Митькой, возвращаясь с охоты, насчет вечера могли не договаривать- ся, Харьеза сама всех племяшей к себе созвала: гости есть гости, не все каждый год и бывают в Щелье, как не позвать. И Валюху, конечно, заодно позвала, и Фо- кичну. А Митька после охоты да после работы завалился с книгой на пол, головой к окошку – любимая поза. Но так он обычно падал, когда на обед приходил, в робе, а сейчас в чистом вытянулся: намыла опять Харьеза, блестит пол как зеркало, от порога дак глядеть больно. – Все тут? – громко спросила внизу Харьеза, когда гости на крыльце заговорили. – Все. Только Антип за Михайлом привернул, сейчас явятся! Но Типа пришёл один, крикнул, не заходя: – Дядя Миша не будет! Пускай, говорит, приезжих угощает, а я, говорит, – запостоянный гость! – Вот ведь какой! – засуетилась Харьеза. – Знат, что мне недосуг, а уж никог- да не явится, пока сама не сбегаю! Все чтобы по-старому, поклонись ему семь раз! – Не бегай! – удержал Типа. – Не велел ходить, сыт он праздниками! Не по- казался же вчера на поминках! Внизу засмеялись. – А я сперва думал, что анекдот! – гоготал Типа. – Щупат, говорят, брюхо-то. – А ты-то уж, Валюха, будто понять не могла! – Не звонил хирург-от? – Еще позвонит! Харьеза постучала по лестнице чем-то деревянным: – Спускайся давай, постойщик! Не бойся, не придет больной-то! И уже в избе, полусмехом: – Вот ведь слободска-то, мешшанска-то, посадска-то голова что придумала! Осрамил старика! Митя!.. Как не спит дак... Ну-ко, Антип! Гости дорогие, за стол прошу! В распахнутой двери вышки голова Типина показалась: – Вставай! Договаривались на вечер! Митька уже сидел, отложив книгу: – Не о том договаривались, но иду. Лицо сполосну. – Книжечки почитывает! – засмеялся, спустившись, Типа. – Сразу видно, что холостяк! – Ладно бы ещё своих не покупали, у меня вот тоже... – проворчала Фокич- на. – Пыль копят... И куда тебя нелегка-то другой день носит? Дома не видим... – Дела были, – ответила Валюха. – А не темни-ко давай! – снисходительно засмеялся который-то из Валюхи- ных братьев. – Нашли комсомольцы, тоже мне, заботу – об иконах! – Кто-то должен... – сказала Фокична озадаченно. И сразу же возмущенно:– Комсомольцев ихних и нать спросить! Мы тоже, может, комсомольцами были, да не такима! Дома я все божницы очистила, а с могил – не трожь, ни одна голо- ва до того не додумаласе даже в то время! Сами тепере ославились и деревню-то нашу ославили! Собирайте собрание! Сама выступлю! – Ты что, – тихо возразила матери Валюха. – Где у нас комсомольцы-то? Одна команда в Мурманск улетела, другая из Мурманска не прилетела. Комсомольцев-то в деревне, если без восьмиклассников, – фельдшерица да би- блиотекарша! – А этот? – Митька понял, что Фокична кивнула на потолок. – Что его за молодого все считают?! Он же... – или слов не нашла Валюха, или не слышно было... – Он то же сказал, а я подумала, что зубы скалит. Но кто мог-то?! – в голосе Фокичны не вчерашняя растерянность, а ярость и уверенность в праведности этой ярости. Типа сказал зло, хотя, может, и не так зло, как в клубе: – Ловил бы и вешал! Прямо на крестах! Милицию вызвать надо! И кому польза-то от медяшек? Никому! Простое хулиганство! – Не знашь, дак и не говори! – твердо ответила Фокична. – Ты-то знашь? – засмеялся Типа. – Я-то знаю... Харьеза опять забеспокоилась: – Где он там намывается-то долго? Митька вошел, кивнул той стороне стола и другой: – Здравствуйте! Хотелось к Валюхе сесть, через уголок, и место рядышком было, но назойли- вым побоялся показаться, сел с другого конца, наискосок. – Подняли давай! Подняли! – торопила Харьеза. ...За столом долго ещё толковали об иконах уворованных, и Митька подумал, что как бы то ни было, но иконы те похеренные хоть одно доброе дело да сделают: молва и пересуды о воровстве, столь немыслимом, приглушат насмешки над Ми- хайлом Марковичем... Еще из Харьезиного вечера запомнилось, как песню пели и как длинно Типа о своей жизни рассказывал. Песню щельяне знали и пели все, а Митька временами лишь слушал, потому что в Крутой Дресве слова были не совсем те, в Щелье больше куплетов помнили. Старались-затягивали Фокична с Харьезой.