Маслов, В. С. Собрание сочинений. В 4 т. Т. 1 / Виталий Маслов ; [сост. В. У. Маслова ; ред. Н. Г. Емельянова]. - Мурманск : Дроздов-на-Мурмане, 2016. - 527 с. : ил., портр.

18 19 Виталий Маслов Восьминка попросила у своих, кровных, за то, что рядом с ними, тогдашними, вот этих, ны- нешних, поставила... Ополоснула чайник, на свету перед окошком чистой тряпкой насухо вытер- ла, рожок продула. Давно-давно в деле не бывал этот чайник: «Коросте березовой да багульнику разве место в такой самолучшей посуде?» Обмела стол, газету с краю, к свету поближе постелила – пылинка какая вдруг мимо упадет. Чайник на газету поставила. Ребятишки на печке за спиной зашевелились. Оглянулась. А на печке уж темно, только слышно, как шепчутся между собой. Взволнован- но и растерянно подумала, уже совсем себя не осуждая: «Осподи! До чего я дошла! Робят кормлю картошкой ворованной, сама – чай чужой...» Потянулась за пачкой на середину стола. Дрожащими руками заклеивающую ленту сорвала... Прежде чем развернуть блестящую серебряную бумагу, закрыла глаза и поклонилась медленно пачке, чтобы душу запахом чайным обрадовать. Потому что был для нее запах чая запахом прежней жизни, потому что само сча- стье для нее чаем пахло. Выдохнула из себя воздух насколько могла, коснулась, взволнованная и бледная, заветной пачки носом. И вдруг руки её обмякли, и поползла она боком вдоль столешницы к лавке у окна. – Это мы! – весело и радостно, ещё не успев испугаться, закричали с печки. – Это мы! И посыпались вниз. – Ты, бабушка, всё про чай говоришь да про чай, мы и кинули! Моху из сте- ны надергали, чай старый из медного чайника на подволоке наскоблили, в пачку высыпали! – Заклеили да бросили... – Нинуха не верила: «Бабка Санна сразу узнает!» А я говорю: «Нет!» Правда ведь, не узнала?.. И поняли наконец, что с бабкой, обвисшей между столом и подоконником, стряслась беда... С почерневшим, перекошенным сердечной болью лицом едва добрела она до кровати, шутники дорогие поддерживали... Выбросили детишки злополучную пачку и никому, конечно, ни слова не ска- зали про тот грех, на который готова была пойти бабка Сусанна. А через день, в пятницу, соседки, удивленные, что бабка не явилась первую после распуты конную почту встретить, забежали навестить и помогли пере­ одеться. ...С тех пор, третий месяц, лежит вот так Сусанна. И уже ничего, кажется, ей не надо: ни хлеба, которого давным-давно нету, ни картошки, перемешанной с кожурой, которую подносят старательные, сами испитые до синевы малень- кие постояльцы. Про чай она не говорит больше, не вспоминает. Молча лежит. А в забытьи видит то большую круглую коробку с розовым длинноволосым китай- цем на боку, то обычную пачку-осьмушку, при виде которой вздрагивает и снова – надолго или ненадолго – приходит в себя. И молит бога, чтобы во сне ей родной сын явился. Напоследок... Но сын родной не приходит. Даже во сне. Лишь однажды увидела – и то вдалеке: бежит он с угора домой – штаны до колен закатаны, весла на плече. А подбежал ближе, оказалось – это муж молодой, каким на Моржовец уходил... И так ей стало во сне досадно от этого, что, проснувшись, попеняла на себя и расстроилась: как же это своему родному Карушку да не обрадовалась?.. Кто знает, не лежать ли бы теперь и детям, как Сусанна лежит, если бы не Катька ихняя... Убежала она из Верховья, из леса. Явилась под Новый год. Подумать можно было, если по ней судить, что деревенская здешняя жизнь – рай по сравнению с той, верховской, лесной. Фуфайка, юбка, валенки, шапка – всё клочьями обго- релыми торчит: перед побегом, после того как по неопытности лесиной падавшей задело, была Катька сучья жечь приставлена. Щёки присохли и почернели, будто навсегда прокоптились, а окол глаз красно – будто канун трахомы. Вот те и не сеют, вот те и не жнут, вот те и шелковье с золотом... Тогда и догадалась Сусанна, отчего это перед Катькиным приходом посыль- ный сколько раз из сельсовета прибегал: что, мол, вам Катька-мордовка пишет?.. Значит, в сельсовет-то когда уж сообщено было!.. Как глянула на Катьку, так пер- вое, что на ум пришло: «Без карточек, бедна, бежала...» Два дня Катька отсидела дома, ни на какие повестки сельсоветские – уче- на теперь была – не отзывалась, наскоблила-намыла все, настирала, дров нако- лола-нахряпала. А главное – научила, как семенную картошку можно и на еду пустить, и семена при этом сохранить. Выносила коробом остатки Сусанниной картошки из погреба и долго сидела – глазки картофельные малым ножичком вы- резала, вынимала этакие пулечки, меньше наперстка, да пеплом их пересыпала, чтоб снова в погреб снести, до весны... А на том, что осталось, до сих пор воинство Катькино да и сама Сусанна жизнь тянут... Председатель колхоза Катьку выручил, может быть – спас, успела-таки Катюха в кое-то время в правленье заглянуть. Махнул рукой председатель да и отправил Катьку в Чижу-реку к рыбакам в бригаду, кони транспортные в Канин за рыбой шли. В Чиже власти нету, хоть разбейся, а до весны девку не добудешь обратно! Ивот прислала Катька вскоре, с теми же конями обратными, наважьих голов котом­ ку. Да так хорошо нарублены – чуть ли не до поликры с головами оттюкнуто. В прошлые годы посылка оттуда была бы не в удивленье, всю войну головы мороженые – от вари остатки – семьям отправлять разрешалось. Но сей год ка- ки-то контролеры в Чиже на рыбаков сели. «Желаешь, – говорят, – кушать – покупай! А сперва чтобы до единой наважи- ны – на сдачу! Не то, – говорят, – ни аванса на хлеб, ни хлеба не получите!» Вот и вышло, что до Катькиной посылки деревня и щепотки съестного из Чижи сейгод не получила. И котомка эта – добрая весть и надежда: значит, все-таки не послу- шались, значит, в Чиже снова варят, значит, скоро и деревне чего-нибудь, пусть хоть голов, перепадет. Надо только, чтобы председатель какое-либо дело приду- мал да поскорей коней с тем делом в Чижу гонил... Так было после посылки детишки-то повеселели! Радовалась Сусанна. Но когда они ели, глаз с них не спускала. Нет-нет и шевельнет рукой, старшую подзывая: – Костье-то не выбрасывай. Собери да в запечье сушить положь! И теперь вот, когда рыбой в доме и не пахнет, а из Чижи по-прежнему ни от кого ни ухи, ни вести, косточки сушеные в дело пошли: хрустят ребятишки ими как орехами... Бабке-то дело знакомое. В двадцатом и двадцать первом годах свои ребятки вот так же косточками наважьими хрустели.