Маслов, В. С. Собрание сочинений. В 4 т. Т. 1 / Виталий Маслов ; [сост. В. У. Маслова ; ред. Н. Г. Емельянова]. - Мурманск : Дроздов-на-Мурмане, 2016. - 527 с. : ил., портр.

178 179 Виталий Маслов Круговая порука тебя, Митя, встречаю: на ближайший рейс должность свободная на судне только одна, один из вас завтра же полетит в Мурманск, второй – здесь остается. Дмитрий, стоявший у окна, стопку на порожек к раме отставил. За окном – сугроб, нижний подлисток наполовину в сугробе. – А я? – Мы с тобой, Митя, постарее, разберемся. Лучше б, конечно, вам вместе, но... У него, как я прочитал, техникум кончен, сразу же надо поступать в мореходку, на механика, на штурмана – на кого захочет. Переучиться после техникума недол- го. Дам письмо к капитану, чтобы помог устроиться. Работа, учеба – тяжело будет, но зато сразу – не пресно. А ты, Дмитрий, – по-другому, вроде бы осторожно, про- должал председатель, – нужен здесь. Может, не по нраву это тебе, а нужен... Требу- ют! Не начальство требует – дело. Инспектором... Рыбинспектором. От колхоза... На общественных... Фокин уставился в раскрытые от неожиданности, разъяренные глаза Митьки- ны. И увидел, как покатились желваки у Футштока. Хватил Митька стопку, вылил в жестко раскрытый рот – таким глотком хватанул, буд-то саму стопку проглотил. – Боятся тебя! – председатель будто великие доблести Митькины перечис- лять принялся. – И немножко... ненормальным считают. И приказал, видя, что Митька сейчас выдаст по первое число: – Помолчи! Послушай! И снова прежним тоном: – И ноги у тебя всех длиннее! Выскочили на середину Митька и Фокин – сразу. – Пойми! – крикнул председатель. – Некого! Некого больше! С головой че- ловек нужен! С ногами и с головой! И чтобы голова – со смыслом! Давно я к тебе приглядываюсь! Митя! Митька трахнул стопку в ведро под умывальник, и аж дом вздрогнул – так дверью хлопнул, в коридор вылетая. Да, поплатился он за свою мезенскую расторопность... А впрочем, было б, наверное, так же, если б и один он заявление подал... Председатель сел, отдышался, сказал заозерцу печально: – Вот тебя, если б даже сам ты просился, в инспекцию пока не поставил бы. Тут Митька нужен. Митька вошел обратно тихо. Спокойно сказал: – Мать-перемать... Не мог я раньше спросить... В инспекцию-то меня и в Ме- зени, может, взяли бы. Но ведь там-то – контора, такая же столбовая... Да я ж, кол­ хозник здешний, воевать с инспекцией-то с конторской буду! – Люди и там разные, – ответил устало Фокин. – Не спорю я, уже не спорю. Лады, председатель! – сказал Митька совсем мирно. И вдруг тут же взорвался, будто душу вывернул: – У-у-у!.. 15 Вот тебе и смысл жизни. Вот и решай заранее... Заозерец улетел в Мурманск. У Митьки и в колхозе распорядок остался прежний: после работы ел и за- валивался с книгой, если в клубе фильм. А если танцы – брюки гладил, ботинки чистил. Читалось в те первые дни много, и умещалось в голове все, что ни попадало. Дошло дело до книг вовсе не занимательных, но которые мысль мутили, лиша- ли стройности и устойчивости, дергали из стороны в сторону. Целая кипа томов скопилась – застоявшихся в магазине, а потом уцененных до пятидесяти копеек. Письма... Воспоминания... Споры... Тургенев, Достоевский, а больше – Толстой... Бежал в библиотеку, искал, чтобы и нынешние писатели о нынешнем – так же... Но или не было таких нынешних, или до Мезени, до Шестьденьговой Щельи не доходили... Потом вдруг братан из Череповца бандероль прислал – Абрамова, Бе- лова и Распутина. Череповецкую бандероль читал и перечитывал долго, запоем. Нео- жиданные книги, небывалые. А потом снова вокруг Толстого ходил. В прямом смыс- ле: положит книгу на табурет и ходит... Запои бывают разные. Один глотает любую бурду, неизвестно на чем настоянную, лишь бы глотать. Другому, со здоровым желуд- ком, дай только водку, так сказать, – хлебную. Митька в часы запойного чтения хо- дил вокруг Толстого, как вокруг бутыли со спиртом немыслимой чистоты и крепости. И тянет открыть, и страшно. Потому что каждое слово – кто знает, праведное оно или нет, – так в тебе отзовется, что ходить потом неделю, не видеть ничего, не слышать. Не заменяло ли это запойное чтение ту обычную пьянь, которая, приМитьки- ных замашках, должна была последовать за горестным отлучением от «Лахудры»? Но потихоньку-помаленьку из запоя из этого он вышел, – жизнь шесть- деньговская отвлекала. А скоро на то, чтобы книгу взять, привалиться после ра- боты, и времени не стало. Днем – с топором на строительстве у птицефермы или к строительству бревна возит, а вернулся с работы – другие дела подхватывают. С первых дней – ещё и не колхозник был – на ферму молочную бабы прино- ровились приглашать, с техникой у баб нелады. Мужики шестьденьговские, кро- ме промысла да строительства, дела не признают, считают, всё остальное – бабья забота. Митька же от такого понятия давно ушел: не раз брата Тихона в Мезени на дойке подменял и недостойного в том не видел. И одногодок Митькин – Артю- га – из пастухов не уехал в города большие, как грозил, а в телятник перешел ра- ботать. И другие дресвяне тоже оказались в Мезени если и не на фермах, то с фер- мами рядом... Так что в мужиках-дресвянах, и в Митьке тоже, перелом во взглядах на фермы произошел раньше, чем у шестьденьговцев. Бабам здешним, хотя они и приглашали Митьку на ферму, тоже необычным казалось, что он хлевов не чу- рается, бабы ведь и сами пока глазами шестьденьговских мужиков на свою ра- боту глядели. Ну а после того, как Митька из-за коров с мужиками схлестнулся, к нему на ферме совсем особое отношение стало, удивленно-уважительное. Чуть что: «Надо за Митькой слетать!» А дела всё нехитрые, не время и надо для них, а внимание да старательность. А тут – Горя с оравой пацанов в гостиницу: – Не поможете ли нам звездочки на дома приколотить? А звездочки – почти к каждому дому. А то и по три, и по четыре – сколь- ко в тот дом с войны мужиков не вернулось. А где и на один передний угол и на другой, если дом на две половины строен, как у АнисьиФокичны с Михайлом Марковичем. Горя правильно рассчитал, не везде лесенку из-за снежных забоев к углу приставишь, а Митька и без лестницы прибьет. Шагал Митька по деревне с ребятишками и ухмылялся над собой, мол, в детство ударился. Но и приятно было: доброе дело делают, и хорошо получается. Думал: «Отчего бы мне в Крутой Дресве так не сделать? Памятника нет – мне пока не под силу, а это-то мог бы. И висели бы звездочки, пока дома стоят!»