Маслов, В. С. Собрание сочинений. В 4 т. Т. 1 / Виталий Маслов ; [сост. В. У. Маслова ; ред. Н. Г. Емельянова]. - Мурманск : Дроздов-на-Мурмане, 2016. - 527 с. : ил., портр.

129 Синяки Митьки-Футштока 128 Виталий Маслов Евстафий Евлампиевич забрал у Антиоха свет, пробежался им по стене. Тут были знакомые лица на знакомых фотокарточках. Задержался свет на двух бравых солдатах: Антиохин отец и он, Евстафий, вы- тянулись перед аппаратом – одна рука на поясе, другая – на тумбе, увенчанной цветочным горшком. Врангелевский фронт. Евстафию – двадцать пять, дружок – годом моложе. Вот маленькая фотокарточка – одна в большой рамке: пожилой солдат в пи- лотке. Это – последнее, что получил Антиох от отца. Последняя война. «Что значит – год... – не впервые подумал Евстафий Евлампиевич. – А я, про- сти, целехонек...» Долго смотрел затуманенным взором на эту маленькую карточку. Потом отыскал – понял, что должны быть, – обоих Антиохиных родителей вместе. И тут же, рядом с отцом, с матерью, – ещё одна не очень новая фотокарточка оказалась: Антиох с ним, с Евстафием. На карбасе. Антиох держит-показывает про- долговатый низкобортный ящик с тремя рыбинами. Сразу после войны снято... Евстафий Евлампиевич зацепился спиной за гвоздь в противоположной сте- не. Посветил – висит сеть незаконченная и нехитрый вязальный инструмент. Вздохнул. –Уматери-то вёснусь лоси оградку сломили. Смородину-то красну-ту на могиле всю чисто повытоптали, – устало и грустно сказал он Антиоху, возвращая фонарик. И пошёл к столу. Фёдор подумал сперва, что от встречи с прежними днями потускнел отец, но тот, глядя на хозяина, открывавшего бутылки, произнес всё так же грустно и всё так же устало: – Кинуть карточки в деревне пожалел, а в собственной квартире повесил во- ровски. Будто бесчестье... И хотя рюмка-наперсток была перед ним поставлена, долго он в гостях не засиделся, и желанного разговора не получилось: он лишь отвечал на вопросы, да и то односложно. Всю обратную дорогу, сидя в машине рядом с Фёдором, старик бормотал что- то, мотал головой, а когда в Ленинграде поднимались по лестнице, сказал сокру- шенно: – Зря парня-то обидел... Никакой он не Едома. Тоскнет мужик... И чем ближе к двери, тем медленней, тем тяжелей шел. На площадке потоп- тался, поднял глаза на сына. И понял Фёдор: не так идти отцу тяжело, как думы и заботы свои нести. –Много ле их, таких-то?.. – спросил вдруг старик глухо-глухо. И прислушал- ся, глядя в стену. Провожали Евстафия Евлампиевича на аэродроме лишь Фёдор с семьей: кто из земляков мог бы подумать, что гость соберется обратно так скоро! Сколько ни вглядывался старик в иллюминатор, прислонив голову к перед- нему пустому креслу, Антиох среди провожающих не появился. 1972 Синяки Митьки-Футштока Митька-Футшток достукался-таки со своим неуемным ухажерством: пятеро пьяных экспедиционных парней налетели на него, едва он, возвращаясь с гулян- ки, взялся за калитку своего мезенского дома, и сколь ни был он, Митька, силен да размашист, но к тому времени, когда семидесятилетняя мать его, почуяв не- ладное, распахнула крылечные ворота, он, окровавленный и полураздетый, был уже повержен и катался на снегу, намертво обхватив двух противников. Если бы не выдернула мать из ближней поленницы увесистую плаху да не хлопнула с раз- маху одного из тех, кто остервенело, куда б ни попало, пинал её сына, если бы не приподняла она другого за разлохмаченную длинную гриву и не ткнула лбом в ледяной тротуар по ту сторону калитки, неизвестно, чем бы всё кончилось. Утром, проснувшись, Митька долго совершенно неподвижно лежал в темной горнице. Не было ни сожаления, ни раскаяния, но тоска, чернота и какая-то тош- нотворная гудящая тяжесть сжимали душу при мысли, что придется встать, идти и, главное, встречаться с людьми, очутившись – в который уж раз! – в центре го- родских пересудов. Одним словом, скверно было на душе. По собственному опыту знал он, что это – на много дней и что надо искать какую-то отдушину. Первый самолет, осветив на мгновение окна, сел под горкой неподалеку. Мать за дверью наконец не выдержала, загремела яростно заслонкой у печи: – Дак что оно? Не пойдешь на работу-то?! Скрипя от боли зубами, натянул приготовленную матерью одежду, прошел через ярко освещенную комнату к умывальнику, сглотнул походя соку из миски с морошкой и, накинув фуфайку, ушел на улицу. Прильнув к окну, мать увидела, что направился он к аэропортовскому телефону-автомату. Услышав в трубке тяжелое дыхание своего начальника – заведующего район- ным управлением столбовых линий, – Митька спросил: – Какого коня в Крутую Дресву взять? – Отставить поездку! Поболтайтесь пока здесь. – Но ведь разговор был. Столб пал, и люди без связи! – Не умрут! Не дам коня! – И леший с тобой! – Митька с грохотом повесил трубку и прыгнул в отхо- дивший в город автобус. Начальник явно рассчитывал, что Митька станет, как обычно, на лыжи и обе- жит дальние точки на своих двоих. Да и для Митьки так было бы, пожалуй, даже удобнее: заботы о коне отпадали. Но в сторону Крутой Дресвы последняя оказия случилась, а значит, и почта последний раз была отправлена ещё месяца два назад, ещё до закрытия навигации, по воде, и явись туда Митька без почты – какими глазами глядеть на людей будешь?.. – Так, говоришь, от пятерых отбоярился? – одобрительно спросил шофер че- рез весь автобус.