Маслов, В. С. Собрание сочинений. В 4 т. Т. 1 / Виталий Маслов ; [сост. В. У. Маслова ; ред. Н. Г. Емельянова]. - Мурманск : Дроздов-на-Мурмане, 2016. - 527 с. : ил., портр.

116 117 Виталий Маслов Свадьба И в этом отказе от старой привычки почувствовали женщины что-то весьма необычное, тревожное даже, доказывающее, что вчерашние споры расшевелили мужиков не на шутку. Под водительством старой хозяйки женщины суетились с мокрыми тряпка- ми, вениками и половиками, перемывали и раскладывали по корзинам посуду, го- товясь вернуть её соседям, когда Паня, вчерашняя невеста, легкая, светловолосая, прибежала хлопотать вместе со всеми. Старуха рада была веселью, с каким при- нималась новая невестка за работу, но она вполне была согласна и с женщинами, молодку до послесвадебных забот не допустившими. Рассмеявшись и рассмешив всех, Паня убежала переодеваться. ИИван, стоя на наружной лестнице под окном, услышал, как одна из женщин удивленно заметила: – На тебя, хозяюшка, невестка-то похожа! – Значит, сын по матери баб равнят. Значит, мать люба! – весело ответили ей. Иван спустился с лестницы, поднял воротник, застегнул под подбородком ре- мешок надвинутой на глаза фуражки и, прислонившись к темному, растрескавше- муся углу родного дома, стал ждать жену. Осеннее пальто, сшитое как форменное, но без капитанских регалий и металлических пуговиц, было аккуратно подогнано по ширококостой, тяжеловатой фигуре. Глаза, неглубоко посаженные, но прикры- тые приспущенными у висков, изогнутыми плавно бровями, смотрели, казалось, откуда-то из глубины и выдавали человека, для которого вглядываться в даль было давнею, закоренелою привычкой. Неторопливо, внимательно ощупали они море от горизонта до берега, остановились в какой-то точке и надолго застыли не- подвижно. Губы, чуть припухшие после сладкой ночи, сжались, а на носу, обычно немножко аляповатом, четко обозначилась горбинка. Колхозник несуществующего колхоза... Почему он поддержал Андрея? Точного ответа на этот вопрос Иван, пожалуй, дать не смог бы. Ведь он добился только того, что свадьба утратила какую-то долю счастливой своей безоглядности. И вспомнился Ивану день, показавшийся далеким-далеким, когда он впер- вые пришёл из Архангельска в Мезень самым младшим штурманом на небольшом пассажирском судне. – Штурман-то наш! – гордились земляки. – Из Крутой Дресвы. Кости-Нава- ги сын! Гордость эта вызывалась, наверное, тем, что древнее дальнее мореходство, окончательно заглохшее с приходом парового флота, жило ещё в крови земляков. Видимо, ещё не до конца выветрился дух того легкого на подъем, трудного ска- зочного времени, когда мезенцы Кирилл и Молчан Ружниковы шли из закрытой Мангазеи, чтобы участвовать в открытии Тихого океана, когда Исай-Мезенец первый сообщил миру о существовании Чукотки, а Семён Дежнев, спустившись с родного Пинежского Волока, держал путь встречь солнца к ещё неведомой, но уже великой, как мечта, Дежневской корге... Найдется ли в коренном Помо- рье хоть одна фамилия, которую нельзя было бы упомянуть в связи с походами Ерофея Павловича или бесстрашного и умного, полуразбойного и властного, по семь лет пропадавшего без вести пинежанина Михаила Стадухина, того самого, что привязал Чукотку к Амуру?.. И разве не достаточно только этих, пришедших на память имен, чтобы сделать бессмертным имя их родины? Может быть, не только он, Иван, штурман, но и другие дресвяне смотрят ино- гда на карту и так же, как у него, щемит у них сердце при виде Крутой Дресвы ко- лымской или Крутой Дресвы чукотской, щемит от бесконечно волнующей и бес- конечно долгой по времени созвучности чувств, владевших дресвянами и вчера на свадьбе, и в то забытое памятью, но не кровью время, когда именовали они встре- ченные на пути гранитные утесы дорогим и простым именем родной деревни?.. Не раз бывало, что непролазное безвременье и непроглядная нужда заставля- ли поморов заглушать в душе тот вольный ветер, который гудел в крови их отцов. Но едва мало-мальски налаживалась жизнь, едва поднимался взгляд выше куска хлеба, и сразу же этот кусок вставал поперек горла. И не масла уже не хватало, а того ветра. Кто знает, может быть, не думая об этом, хотят дресвяне сохранить не столько свою Дресву и связь с морем, сколько те нити, которые ещё тянутся из славного прошлого и без которых не шьется парус для рывка к славе будущей?.. Такие, в общем-то, не очень четкие и не очень веселые мысли перечеркну- ли наискосок высокий лоб Ивана, когда вспомнился ему свой первый приход в Мезень. А ведь тогда Ивана волновало лишь одно: как бы не пристало к нему и не прижилось на флоте его дресвянское родовое прозвище. И тогда, и позднее Иван думал, что будет всегда так: он, покружив по све- ту, будет возвращаться на родину, приносить ей радость, гордость за свои успехи и свою любовь к живущим в Крутой Дресве, а родина будет раскрывать ему свои животворные родники, награждать ясностью, чистотой и отдохновеньем. Не только он так думал... Но случилась с деревней беда... Как бы ни гордилась мать своими сыновьями, как бы ни была сильна их лю- бовь к ней, приходит иногда час, когда этого становится мало. Крутой Дресве в то горькое время больше всего нужны были помощь и забота. Но её сильные сыно- вья, гордые моря пахари, не поняли этого в нужный момент. Эх, молодость, легкокрылая многоудачливая молодость! Только зрелость мо- жет понять, чего тебе, молодость, не хватает... Иван добился многого. И не сразу пришло к нему понимание того, что зна- чительная часть этого многого – ненужная человеку мишура. С мостика тепло- хода, ничем особым не примечательного, но вполне современного огромного теплохода, он глядел на тральщики, которые мотались в море, то взлетая на греб- ни, то скрываясь под шлейфами перелетающих через суденышки волн, и думал, что почти совсем забыл море, что встречи с морем из повседневности преврати- лись в не очень частые свидания через толстые, обогреваемые стекла иллюмина- торов. Неосознанное чувство вины перед родиной, перед матерью своей переки- дывало его мысли в другую плоскость, и однажды он совершенно трезво сказал себе, что с радостью спустился бы на мостик крутодресвянского тральщика, если бы помог этим своей деревне. Он знал, что подобные мысли тревожили не только его. И в Мурманске на вечеринках моряков-дресвян не раз вспыхивали споры о судьбе Поморья. Прочно осели люди на стороне.ё Но Иван был уверен, что не один из его дру- зей вернулся бы к Дресвяной Горе, будь возможность обосноваться и жить тут по-человечески. Не потому ли он и поддержал Андрея, что уловил в его предло- жении реальную основу для такой возможности? Подняв взгляд от моря, Иван увидел справа над обрывом высокого белого старика с батожком и сразу узнал в нём Фомича. – Живой! – улыбнулся он. – И всё такой же прямой!