Маслов, В. С. Собрание сочинений. В 4 т. Т. 3 / Виталий Маслов ; [сост. - В. У. Маслова ; ред. Н. Г. Емельянова]. - Мурманск : Дроздов-на-Мурмане, 2016. - 502 с. : ил., портр.

316 Виталий Маслов - Все вы сколь боевяшши! В рабочий день - обезделье им! - хмуро передраз­ нил Шестаков. - Спасибо! - Старые твои замашки, Кирилл! Ты-то чего расстроился? Вы ведь, пока ра­ ботали, до такой беды не допускали, - и ладно. Ты заслуженней всех свой заслу­ женный заслужил! И ладно. А на остальное - плюнь!.. Теперь другое время. Вот когда наконец настоящая-то воля пришла! Виталий Глебович тоже вставить свое слово решился: - Да... Давно ли над совхозниками смеялись, что никому у них ни до чего дела нету, а теперь - и у нас тоже! - Ты, Селиверстов, сколько годов уж здесь? Полсемьи на заводе, сам - в пор­ ту, а все еще - про совхоз. До того ли нам сейчас? - На заводе, Кирилл Максимович, - полсемьи, а в совхозе - полдеревни. В порт не все смогли, на завод не все захотели. Ты, Кирилл, - старой закалки. Вроде наших печищенских баб в слободе! Ты еще так не выл, как они воют! У вас лес не плачет, а там - по три дня коровы недоены, вымя у них раздирает, ревут, стонут! И ты сегодня и вправду не то вроде тех коров, не то вроде наших пенсионерок в слободе. Бегают, как ты сейчас, плачут: «Пожалейте вы коров-то! Безбожники!» И сами пенсионерки доить бегут. Сами! Сами, Кирилл! А здесь - хрен ли! - бревна не мычат, не стонут! - Неужто не слышишь?! - воскликнул Кирилл Максимович. - Неужто и ты оглох? Неужто и тебя вино оглушило?! Почему пьешь-то сегодня? Праздник? - Считай, что с горя... Ох, Кирилл! Ты о бревнах плачешь, а я потому, что я и есть бревнышко! Бросовое! Неужто непонятно, что бабы наши потому и воют над коровами, что сами обижены?.. Не знавший горя чужого горя не услышит. Как сытый голодного! Старшина катера знай шутит: - Мне легче, я пьяница! А вот каково-то вам всем, трезвенникам? Я не коров слободских, я не бревна эти - я вас, мужики, жалею! И плачет по мне - один толь­ ко вытрезвитель! Приустал что-то наш Рочев насчет этого, приустал... Слова потихоньку начали терять живость, потом совсем скисли, перестали летать между «Сильным» и элеватором. И снова - лишь журчанье воды в плотах, теперь еле слышное, потому что вода вот-вот должна на прибыль пойти... А через какую-то минуту в наступившей тишине - голос робкий - откуда-то снизу, чуть не из-под элеватора, с берега мокрого от уреза воды: - Леня. Ленька Шмаков, хотя и пил вместе с мужиками, рюмка в рюмку, до сих пор звука не проронил: то ли стеснялся в разговор со старшими вступать, что на него мало похоже, то ли еще почему. Вздрогнул, вскочил и так же молча - через борт на боны и по бревнам - туда, откуда его позвали. И вот уже и Кирилл Максимович, и Еремин слышат сверху Ленькины тихие, ласковые и какие-то грустные слова: - Не плачь, Маша... Не плачь... Немного мы с тобой, Машенька, еще живем! Все у нас впереди! Все-о-о! И в это время - крик на всю реку, не хочешь, да вздрогнешь, привыкли уж в последнее время вздрагивать: - Селиверстов! Ты будешь в соревнованиях?! Это - Каблукова с катерной стоянки любительской. Совсем рядом стоит - и чего так орет?.. Там уж давненько люди зашевелились, но тихо было. Может, потому и тихо, что к разговору, долетавшему с «Сильного», прислушивались.