Маслов, В. С. Собрание сочинений. В 4 т. Т. 3 / Виталий Маслов ; [сост. - В. У. Маслова ; ред. Н. Г. Емельянова]. - Мурманск : Дроздов-на-Мурмане, 2016. - 502 с. : ил., портр.

112 Виталий Маслов И все это - лишь для полутора тысяч экипажа. Нафталин... И еще не один год прошел, пока захотелось Кириллу Максимовичу хоть что-нибудь иметь из того, что на «Гангуте» было, - уже не по запаху, а по названию и духу. Однако этого-то в его личной библиотеке и не оказалось... Как быть? Набил чемодан книгами со своих полок, повез в областной центр в надежде взамен что- то получить. Деньги за его книги, как оказалось, дают, и немалые, - что две-три книги, то пенсия, но чтобы взамен что-нибудь предложить... Он просит, а покупа­ тели только руками разводят. И все-таки за десять золотых обрезов кое-что, пусть и тряпичненькое, получил и доволен... На память ли о «Гангуте», о молодости или еще о чем?.. Он не думал об этом. Даже, может быть, не хотел об этом думать. Так что же должен Окреций почувствовать?.. Он знает, что сейчас от того, как он живет на свете, кому-то плохо: отцу, матери... Чтобы почувствовать иное, он должен знать: от того, что он живет на свете, кому-то очень хорошо, кому-то он очень нужен... Разве в этом можно ему помочь? Да и вправду, кому он, если поло­ жить руку на сердце, нужен? Разве не было лишь вчера у тебя, у отца, тайной мыс­ ли: «Хотя бы помер по-хорошему, а не как Енька»... Помер бы! И вправду, кому он теперь нужен! Ради чего живет? И где тут следствие, где причина? Сидел Кирилл Максимович и думал... Две задачи он ставил перед Окрецием в детстве: сперва - хорошо учиться, всегда быть первым в учебе, вторая - быть патриотом завода, построенного отцом. Разве плохие задачи? И Окреций разве не следовал тому, что говорил отец? И на самом деле - был он первым учеником! И на самом деле - знал историю назубок, декламировал в заводской самодеятель­ ности, участвовал в заводской стенгазете! Обе задачи выполнил. А результат? Впрочем... Что за мысль?.. Неужели таким, все понимающим, пить только и оста­ лось? Окреций - готов, Енька - готов, Петелин, уверен Кирилл Максимович, тоже надорван: если пойдет вразнос - остановишь ли? Один, может быть, не запьет - Рамка Рогачев, но еще неизвестно, прекрасно ли это? И остается кто? Петро Ере­ мин, опять он... Единственный, у кого при всем том - жизнь в глазах! Отчего это он - и как все и не как все?! «На линкоре проще было... Здесь - не война... Здесь не воевать, здесь надо...» Мысль не хотела идти дальше... Всеми прожитыми годами, всей практикой для мысли этой как бы границы обвалованы: то обрыв, то теплый бассейн, то хо­ лодный... «А может, я с самого начала неладно подсказал? Что - завод? Есть и нет... Может, самому мне широты не хватило? Останься бы он после института в боль­ шом городе, и сразу - какой бы обзор! И стал бы он... Как кто? Как Утесов? Как Ажгибков?» И опять мысль как бы во что-то холодное упиралась... «Ажгибков и кронштадтский каталог... Разве одно другому мешает? И почему вообще рядом их ставлю?.. И что - история? Уж он ли, Окреций, историю с дет­ ства не читал? Он ведь и историю так же почти, как стихи, декламировал, столько в нем восхищения было. Но странно получилось: от своих, любимых поначалу - Кромвеля, Македонского, о которых готов был поэмы читать, он не опустился, а буквально свалился, но к чему... К пустому месту! Кончилось тем, что однаж­ ды в классе, когда надо было говорить о Жанне д’Арк, о которой сочинение вос­ торженное когда-то писал, он вдруг забыл о Жанне и понес что-то несусветное - о какой-то рязанской или костромской монашке, руководившей партизанским