Маслов, В. С. Собрание сочинений. В 4 т. Т. 3 / Виталий Маслов ; [сост. - В. У. Маслова ; ред. Н. Г. Емельянова]. - Мурманск : Дроздов-на-Мурмане, 2016. - 502 с. : ил., портр.

104 Виталий Маслов Приходя на Кирпичный к Баянисту, Енька обычно по-хозяйски направлялся в пустой дом, ложился на широкую лавку под окном, под пустым киотом, и подол­ гу лежал, чувствуя застаревающую неподъемную боль в душе. А если был трезв, брел еще дальше, за плотину, и не только летом, но даже, случалось, и зимой... Странно, однако в запущенном разоренном хозяйстве водились все еще и книги, и немало. Ничего уж, кажется, не осталось, даже мыши сдохли или удрали в дома более, жилые, а книги еще держались. И - не менее удивитель­ но - читались книги. Видал Енька, как в стельку пьяный Баянист усаживался за стол к окну и по часу, по два, по три сидел, изредка перелистывая страницы, бормотал, и Енька, вслушиваясь, не раз думал, что, наверное, ни у кого каждое прочитанное слово не отражалось на лице так явственно, как у Баяниста. А кон­ чалось чтение обычно тогда, когда приятель, трезвея от времени, начинал по­ немногу соображать. Большею частью книги здешние были не очень новые «Роман-газеты», ча­ сто без обложек, ободранные, и попадали они на Кирпичный разными путями, но чаще с катеров портовских или заводских, из скопившихся в каждом кубрике журнальных старых завалов. И если прочие, не катерные «Роман-газеты» в конце концов попадали в растопку, то над катерными, с их терпким и стойким запахом солярки, Баянист сидел в горнице - по нескольку раз над одними и теми же. Солярные «Роман-газеты» и Енька сперва тоже прочитывал или хотя бы пе­ релистывал, но со временем и книги ему стали осточертевать все более и более. Как, впрочем, и жилище Баяниста. И тем не менее чем реже становились дома на Кирпичном - а их все перевоз­ или куда-то и перевозили, - тем чаще просыпался Енька Ягнетев тут, под пустым киотом. Чем больше осточертевали здешние мягкие романы, тем резче трезвел, обнаруживая себя сидящим так же, как Баянист, над книгой... Заядлые книгочеи, они когда-то из принципа, из странной гордости, не могли себе позволить, чтобы в школьной или заводской библиотеке оставались непрочитанные книги, благо книг было не очень много. Они и теперь вроде бы пытались тянуться сами за со­ бой, за прежними... Летом, а особенно осенью, направлялся вдоль Хрёсной, Енька многими ча­ сами, усевшись где посуше, сидел, ни о чем не думая, и там, в лесу, вроде бы прохлада отрадная касалась души. Сидел, и что-то в этом сидении было от сиде­ ния Баяниста над книгой, и не надо было никуда-никуда спешить... Всего сорок пятый год, а и дети уже выращены, и все, что надо, куплено, - свободен! Живи бы да радуйся... Если погода позволяла и если удавалось, сидя в лесу, проводить солнце, он провожал его, подставив свету лицо, и такая непонятная боль вспыхивала порой в этот миг, будто бы не лучи солнечные, а последние живые лучики от души от­ рывались. Нестерпимая, будто с корешками, до крови! И невыносимо хотелось завыть. И завыл бы, если бы в очередном номере «Роман-газеты» уже не выл по-волчьи над рекой погубивший душу человек... Что-то от той «Роман-газеты» в сердце Енькино запало, иначе отчего бы - ведь тоже почти воя! - повторял он бесконечно, почти не разжимая зубов: - А дорогою степною... шли с войны... Поколение Енькино, едва помнившее погибших отцов, воспитано было на песнях военных и послевоенных, во множестве всплывавших в его памяти в минуты неустроенья душевного.