Маслов, В. С. Проклятой памяти : [роман / Виталий Маслов. - 2-е изд., испр.]. – Мурманск : Мурманское книжное изд-во, 1991. – 229, [1] с.

доярки на сенокосе тоже, — это уж закон, исстари это осталось, что и работники фермы сенокоса не сторонятся. И вот он — после уроков, приодевшись, но без галстука, — пришел уже не к Кольке, а к ней. Пришел — и как будто в первый раз пришел, стоит у порога, за дужку дверную держится. — Проходите. — Прошел бы. Но в этих квартирах матицы нет над головой, куда ступить, не знаю. Я, Текуса, свататься при­ шел. Подумала, помолчала, вздохнула сдержанно: — Проходи, Окреций Кириллович. Снял ботинки, идет в комнату, а на столе — уже ска­ терть белая, и Текуса из шкапчика, бледная, наливки бу­ тылку вынимает... — Нет, Текуса, это ты убери. Или — нет. Налей, если хочешь, себе, а я посмотрю, как ты пригубишь. Я через это прошел, и в такую мне цену это стало, что если б сказа ­ ли — выпей рюмку и еще сто лет проживешь — я отка­ зался бы. — А если я попрошу? — улыбнулась. — Просить ■— можно. Неволить нельзя. Я себя выве­ рил. И мне хорошо. Иначе б я к тебе сейчас не пошел. Ладно ли она сделала, что в его протянутую руку свою руку положила?.. А почему бы и нет? Себе — мужа ум­ ного и доброго, сыну — отца. А Митька? Уж Митьку-то она знала! И по себе мерила! И коль уж заставила себя пове­ рить, что он в Валюху влюбился, то уж и следующее для нее было непререкаемо. Она знала, уверена была: если он влюбится да если еще тихо влюбится, то надо знать Митьку — сколь он в этом велик! Уже не разлюбит! По себе мерила... Да и — разве это дело? Она, Текуса, — старше его, Митьки! Осчастливил он ее один раз, открыл окошко в завтрашний день, и за это она будет светло ду­ мать о нем до самой-самой своей смерти! А теперь — все. Ладно она сделала! Когда бабе за сорок, она сама и по- своему видит и сама оценки дает. И другие, не только младшие, но и старшие, с советами тут должны воздер­ жаться, потому что она, баба за сорок, сама, каждая, по-своему и по-особому озарена. Мы говорим — бабий век, а она в своем озаренье видит, что настоящего-то века еще и не было, вот он — впереди, самый трепетный и без­ отчетный век, пусть в нем и есть-то всего, может быть, с пяток годочков... Так уж этот-то век пусть она, родная, 79