Маслов, В. С. Проклятой памяти : [роман / Виталий Маслов. - 2-е изд., испр.]. – Мурманск : Мурманское книжное изд-во, 1991. – 229, [1] с.

вого страшного ни отшатнуться, ни убежать, ни даже ли­ ца закрыть. Потому что было это — внутри ее и не под­ властно ни ей самой, ни кому более. Там, во сне, хоть ко­ пыта белели и хоть какая-то надежда на спасенье — коль­ цо в носу поблескивало, а тут — чернота и только черно­ та... Не та, тревожная, которую почувствовала когда-то в себе после первых нечаянных разговоров с Германом, — то был лишь туман холодящий осенний, это только она сама думала, что чернота, потому что не знала еще — как это по-настоящему черно бывает. Тогда — это было от воз­ раста, от страха перед годами, от страха навсегда остать­ ся никому не нужной, от беспросветного, только для себя самой, бесконечного будущего безликого дня. Теперь — снова пустота внутри, но в ней, как в глухой проморожен­ ной полости, вместо прежнего тревожного тумана, копи­ лось теперь густое неподвижное сознание вины, позора, а более всего — мерзкого греха перед Германом — доб­ рым и безотказным, которого от гордыни ли собственной, по затмению ли рассудка вседозволенно посчитала уро­ дом. Удобным уродом — выходом для себя, для старой девы, уродом — вровень со скотом бессловесным. — До болезни-то тогда... «Не берут в колхоз, не да работы, — уеду! Без работы не буду. Тут — тридцать де­ вять холостяков, мне всю жизнь •— сороковым быть?!» А после-то болезни, как замолчал-то уж, смотрю — и вправду собрался уезжать. Потихоньку, но я-то вижу. Каждый вздох слышу, далее когда его дома нету. Меня-то пойми... Вот пришел. Есть поставила. А он, как всегда, — х о т ь бы слово. Я и говорю, а отец — в горнице, скрипел чего-то, лежал. Я и скажи... «Уезжаешь... А мы-то, Герман, как с отцом?.. Шестерых вас, ораву, вырастили, а теперь стары стали дак — последний — глядеть на нас не хо­ чешь! Помирать доведется, дак воды никто не подаст!» И так уж самой мне от этих слов стало горько. Замолчала, заплакала, пошла, на эту вот кровать привалилась, чтобы слезы не видел. А он-то — разве не увидит?.. Сел ко мне, посидел рядом. Ни полсловечушка. Не пошел к столу до­ едать. Вышел в сени, слышу — полетел чемодан пустой на поветь. После этого — день я его не видела. А потом — пошло все по-старому, тихо, молча. Его заставлять ведь не надо, он дело видит. Отец стар стал, все больше около дому, когда только Германа нету, так до реки за водой дойдет да овцам сена с повети спустит, — весь дом по их­ ней части на Германа перешел, что уж и говорить... А с другой стороны, между ними — совсем худо. Что отец 172