Маслов, В. С. Проклятой памяти : [роман / Виталий Маслов. - 2-е изд., испр.]. – Мурманск : Мурманское книжное изд-во, 1991. – 229, [1] с.

рви якорь-цепь, поскольку вряд ли в твоих силах выдрать из грунта якорь свой, или отпускай! Иначе копчик нити- цепи, обгоревший и затвердевший, в миг последний так по душе твоей хвостанет — дух вон! Замуж Валюха Опарина выходит... Отпускай же! Но что это? Не полетел вертолет прямо к аэродрому, а отвернул вдруг чуть влево. И принялся забираться вверх, все выше. И, похоже, не через Кокуру-реку, а се­ вернее, через Кокурскую губу лететь собирается. Вероятно, безопасность того требует — перед полетом через широ­ кую воду высоту набрать. II столь далеко с этой высоты видно! Й до самого краешка туманного — все знакомое. Слева, на севере, уже в море, большой остров синевато мерцает... Из родной Крутой Дресвы на тюленьи промыс­ лы в прежние времена туда ходили, и Митька с детства — столько о нем слыхал! Реберит-переливается вдали остров. А сама морская губа вместе с Кокурой-рекой, если сверху смотришь, — будто рюмка громадная на ножке, в которой тот островок синевато плавает-тает. Встал, глянул через открытую дверь, через плечо летчика на карту: и верно, рюмка. Правда, в самом устье Кокура-река чуть-чуть вправо мысом Лешаком отодвинута, и ножка у рюмки тут как бы надломлена. Но даже и это — снова напомнило Митьке... О настоящей рюмке со сломанной ножкой, — крохотной, старинной, — вдоль ножки сломанной было для прочности привязано что-то и белилами закрашено густо. Стояла рюмка та перед старейшим из стариков в последний Мить- кин вечер шестьденьговский и казалась намного древнее, чем даже сам этот старик — дед Гори Рыжего. С великим трудом приподнявшись у стола, при двух стариках свиде­ телях, сказал он Митьке на прощанье заветное тайное слово... Как так случилось, что последние три старика, во всем Поморье последние, уже готовые унести это, лишь ими знаемое, Слово в могилу, вдруг решились и призва­ ли его, Митьку, в свою скрытную, трижды занавешен­ ную избу-боковуху? Чем тронул он их душу, почему именно ему, потюремщику, доверили то, что до этого, за сорок с лишним лет, никому не рискнули доверить? Доверили. И Слово потрясло и перевернуло Митьку. Не случись этого, десять лет, прошедшие с тех пор, были бы для него совсем иными. Доверили. И тем возложили на него, душе­ губа, тяжесть неснимаемую. Радуясь, что призвали его 15