Маслов, В. С. Крень : повести и рассказы. - Москва: Современник, 1983. - 335, [1] с- (Новинки «Современника»).

И, проводив сыновей, пе зная толком, сколько длилось пакоѵі ц-то отхлынувшее сумасшествие, заметался он между квартирой и работой, больше всего почему-то самого себя боясь... А дело уж зимой было... Пока не поймал себя однаж­ ды на том, что все вокруг — к собственной смерти приме­ ряет. Гора-обрыв напротив портовской конторы, внизу брев­ на в лед вмерзли: «Если с угора на бревна — насмерть»... Двигатель из катера с фундамента лебедками поднимают, и опять до тошноты сладкое: «Если подсунуться да опустить — только место мокрое останется»... В дровяник за дровами идет: «Сколь тут низко, повеситься негде»... От грешного, нечеловеческого этого желания, от портови­ ков, которые в том страшном суде вокруг него сидели, от позора и горя кинулся он — почти безумный — прочь. И ог Каменки — прочь! И от Крестининой могилы! В деревню свою... Домой... Без лыж по бездорожью кинулся. Добрел. Втащился в Заовражье с болота, с задов. Чтобы даже те люди, которые еще жили в деревне, не увидели. Лучину в печь холодную к дровам сунул. В самовар сне­ гу натолкал и тоже лучину опустил. Напился чаю — еще печь не растопилась как следует. И почало его катать! Кричал, зубами скрипел и выл, бле­ вал тягучей зеленью и вытирал, размазывая слюну, иодтя- иув пригоршню со снегом. И испугался смерти. Того, может быть, что умрет вот так, одинокий, что хотя н в жилой деревне, а ие найдут его до весны, и гнус воло­ сатый, если еще пе передох с голоду, растащит его, Трифо­ на, по пустому огромному холодному дому. Донолз-таки до телефона: — Наверно, медный самовар. Не<промыл. И баба-наблюдателышца, у которой стоял телефоп, уже кричала кому-то: — На губах и на глазах пена! Вот на что напороться надо было Трифону, чтобы очпуть- ся окончательно и на жизнь кругом посмотреть по-настоя­ щему трезво. Резко, кажется навсегда, бросил пить, тоже вроде Паи­ сия. Даже от пива — с пароходов лоцмана сколько раз при­ возили — наотрез отказался. После Крестининой смерти, после суда позорного, после отравления настолько стал худ, настолько худющ — глаза да ноздри. И все штаны, новых с тех пор не покупал,— как на вешалке. ...Каменский суд давно позади, двое младших отсидели. 212