Мартова, О. А. Ледяной кубик или Прощание с Севером : роман / Ольга Мартова [Изд. 2-е]. – Москва: Ирис групп, 2014. – 418 с.

шар и укатился в нем по барханам, подобный миражу». Докатился он аж до Ледовитого океана, где след шара затерялся. После самоеды неоднократно встречали профессора в тундре, беседующего об ученых материях с богиней воздуха Фу. Она, нагая, сидела в позе лотоса в своем шаре из прозрачного рыбьего пузыря, а он стоял рядом и кутался от дождя в штатское партикулярное пальто. Вид у него был довольный жизнью, хотя несколько утомленный. Как будто, вдохнув воздуха абсолюта, он несколько отравился в эманациях чистой истины. Богиня воздуха Фу всегда предпочитала брать в любовники интеллигенцию. Этнографу, однако, в тайниках души всегда хотелось ускользнуть из Арктики на историческую родину, для чего он вознамерился вновь воспользоваться сакральным шаром. Однажды на рассвете, пользуясь тем, что мама воздуха спит и видит неземные сны, Сигизмунд отбыл в Ханаан, сидя на пятках в позе лотоса, в прозрачном пузыре. В небесном своем чуме-тихоходе, совмещенном с переносной скинией царя Соломона. С собою эмигрант взял собранные в Полунощной Самояди ценные научные экспонаты: отобранных и заспиртованных в склянках местных гадов. Ими он предполагал питаться первое время на исторической родине. В пути, над тундрой стало ему вдруг очень кисло - привык последнее время дышать божественным эфиром, (пропан-бутаном). Борясь с абстинентным синдромом, ученый нарушил целостность коллекции - извлек из склянки Уховертку Аспидовну Сороконогову. Такие пресмыкающиеся встречаются только на высоких широтах. Эндемичная Уховертка придерживалась высоких принципов, которыми не могла поступиться. Ожив, она заявила, что питаться собой никаким космополитам, Гильштейнам-инородцам не позволит. Какая гиль! - возмутился Сигизмунд. Противную ящерку употреблять он не стал. А спирт, в котором она хранилась, выпил. Это помогло. Гильштейн взбодрился и даже запел любимый свой псалом «На реках Вавилонских». До обманутой богини Фу донеслось по воздушным путям его пение, и, в припадке ревности, она понеслась в своем шаре за сбежавшим хахалем. Две хрустальных сферы столкнулись в небе. То не сферы были, вы понимаете, а мысли человека и богини, их хрустальные мечты. И хрусталь богини оказался повыше качеством. Мечта Сигизмунда разбилась. Воздушный его корабль затонул. Осколки его, а также собранные ученым экспонаты, в виде метеоритного дождя выпали на областной центр Дырдыгирку. С тех пор там на улицах, во дворах и сквериках валяются проспиртованные гады. Шкатулка пятая. Жан-Батист Ламартиньер. Разъездной корреспондент ежедневной газеты «Le progress liberation», проехавший на служебном козлоджипе всю Полунощную Самоядь и описавший ее (скорее, описавший) на страницах своего таблоида, был также фанатичным энтомологом. С как бы приросшим к руке вечным сачком для бабочек, и переносной расправилкой (набоковской) на боку. Однажды, преследуя редкостную эфемериду, Ламартиньер заблудился в тундре. Всхлипывая, деликатно сморкаясь в батистовый платочек, влез он на все ту же многострадальную гору Соловараку, дабы обозреть местность с высокой точки. Жареные раки Соловораки уже щипали его клешнями. На спинке местной капустницы оказалась мертвая голова. К счастью, блуждая по отрогам горы, Жан-Батист встретил радугу Ай, богиню, о которой сказано в «Сонгельском эпосе», что она «кусает, изогнувшись, собственные пятки». 97