Мартова, О. А. Ледяной кубик или Прощание с Севером : роман / Ольга Мартова [Изд. 2-е]. – Москва: Ирис групп, 2014. – 418 с.

Один маленький еврейский Данте недоволен, с неизбывной своей иудейской печалью в глазах: - Охрибеть какая-то. Вытебеть. Это не ругательства, а названия населенных пунктов, из которых родом авторы. А что. У шведов, вон, главное слово: ёба. Как к ним ни приедешь, они все: ёба, ёба, ёба, ёба, ёба - вкалывают, вламывают, втюхивают, впаривают, вчесывают. А второе по значению слово - каки. Ёба - каки, ёба - каки, ёба - каки. Каки - это печенье. ( Кубо-пофигист с художественно нарисованным под глазом «фонарем»): - Россия, Россия! Твою маман! Какая там лирика, в святых мечтах земли! Горсовет, ёшкин кот, денег не дает на бумагу для Союза писателей! Сами зажрались, а нам, значит, выкуси! (гордо): У жены последний бюстной гальтер обтрепался! Я одни штаны ношу пятый год! На агитки предвыборные, иудины, на плакатики со своими мордулёхами у них есть бумага. А на стихи русских поэтов - нет! (Просто пьяница, с натуральным фонарем): - А у нас всю власть взял Брысь Николаич, на все четыре четверти лапу наложил. Древний уже ихтиозавр, но не вымрет, не дождетесь. Холит по городу на двух лапах, подбородок выпячивает, бицепсами играет, ботокс себе колет, джинсы с мылом натягивает. И куда ты не пойдешь, где не сунешься - там уж он сидит. И всюду он начальник, и все от него зависит: дадут тебе денег - не дадут, напечатают - не напечатают, поставят в план - не поставят. Как увидит тебя, так и рявкнет: Брысь! И ну, лаяться. За что его и прозывают Брысь Николаич, а некоторые - Брысник Лаич. Себя уж издал и переиздал по пятому разу, друганов-товарищей, дядю, тетю, папу, брата, племянника внучатого - семья у него большая, и все писатели. Пока всех их переждешь. Послушать его, на этих его конференциях-монференциях, культур- мультур-презентациях: Ах, Духовность! Нравственность! Милосердие! Сострадание! Поэзия! Душа, душа, душа! А на деле, сидит дряхлый ящер на троне, и сосет из всех сисек сразу. (Маркес из Кировска, стильно-косоглазый, уволенный из школы учитель химии): - Ну почему, почему нас третируют столичные знаменитости, как нечто, по определению уже, неоригинальное и малоценное? Шовинисты! Что, мол, хорошего можно написать в вашей Дырдыгирке, в населенном пункте Ляпки-Дью? Может, у нас гены второсортные? Мутировали мы, и мычим, языка не осталось? В клонов обратились, в троглодитов, биороботов, ротовирусов? Теория вероятности на этих широтах не действует? Может, и гравитация в провинциях другая? И угол падения не равен углу отражения, а е больше не эм цэ квадрат. Да, вестимо, так и есть, мировые законы тут дают сбой. (Вологодский с пшеничным чубом, почти-Есенин): - За что я и люблю глубинку! Родимая земля, она особенная! (Вторая Ахматова Заполярнинского народного педуниверситета, с черной челкой и темно­ вишневой шалью на плечах, и даже горбоносая!): - Да, у них в Москве, в Хельсинки и Осло - можно творить гению, а у нас, видите ли, нельзя! А если у меня сердце в ночи плачет! Исколотое иглами людского равнодушия! Если душа жива только верой в творчество! В святое искусство, которому единственному готова возносить я молитвы! 67