Мартова, О. А. Ледяной кубик или Прощание с Севером : роман / Ольга Мартова [Изд. 2-е]. – Москва: Ирис групп, 2014. – 418 с.

Жалко, что не объяснишь им, шведам, ничего. То есть, самого-то главного не объяснишь: как вошел - и пробка в потолок, вина кометы брызнул ток, и как в полдневный жар в долине Дагестана с свинцом в груди лежал недвижим я. Или как эники-беники ели вареники, и вышел месяц из тумана, вынул ножик из кармана, буду резать, буду бить, и на золотом крыльце сидели царь, царевич, король, королевич, сапожник, портной . Кто ты будешь такой? Все дело в стихах этих проклятых, выжженных на твоей шкуре, которые ты знаешь, непонятно откуда, выучил неизвестно когда, из которых ты теперь отчасти состоишь. И никогда, никогда не поймет тебя никто, кроме таких же, как ты русскоязы. языкорусских. Поэтому и жить (а не притворяться) нельзя нигде, кроме России. Иначе сам свалил бы давно. Да, я учился на филфаке, на филологическом факе Заполярнинского народного педуниверситета. Факологический фил. Два курса, пока в армию не забрали, и что такое полдневный жар в долине Дагестана, знаю не только по хрестоматиям, а также и феню, по которой ботают. Я змей двуглавый. Если честно, то даже семиглавый, и сам не знаю, какая моя голова завтра высунется, отодвинув подальше остальные шесть. Бедная моя и страшная, как сизая сова, голова, наголо обритая, по законам криминального жанра. Когда лечу я в ночи на охоту, крутится она вокруг шеи, по часовой стрелке, на все стороны света, и глаза мои полные равнодушного горя, видят все вокруг, и от когтей моих не укроешься. И если спросят на каком-нибудь высшем суде (на седьмом небе местного бога богов Юммеля), что меня погубило, я отвечу честно - стихи. Невидимый стрелок, у которого я на прицеле. После всего этого, дорогие россияне, торнадо, самума, смерча, после этого психоневрологического, граждане соотечественники, диспансера, где каждый день революция, война или еще что-нибудь, где страшно телевизор включить («утренние хреновости», «вечерние хреновости»), где все издерганые, дыбом вставшие. Словосочетание «конец света» уже не пугает никого. Вам, Иван Абрамыч, в газовую камеру - сегодня в газовую камеру, завтра в газовую камеру, у меня от вашей газовой камеры уже голова квадратная. У нас уже голова квадратная от вашего Апокалипсиса, нам уже все равно, пусть он давно наступил, как пишут в блогах. А тут - фарфоровый ангел на комоде все-все тебе прощает. Я ждал тебя, Анжелика, говорит он. Я всегда ждал тебя. Не плачь, мой свет, утри слезки, май свит. И белье . . в ящичке-е-е .... лавандовыми лепестками .... усы-ы-па-но-о-о... (рыдает). С. с утра прогуливается по сhristmas-деревушке, где никто не запирает ни домов, ни машин, где в магазинчике (продавец отлучился коровку подоить) все добро лежит без присмотра - телеящики, компы, джины и вообще всё - в силу привычки, выстраивает «схемы», просчитывает «варианты». Край непуганых птиц! Их, дроздов царя небесного, и грабить-то западло. Брезгую я, господа- товарисчи, шведов грабить. Пусть себе нюхают свои полярные орхидеи, лилофеи свои обоняют и венерины башмачки, и лепестками их осыпают свои шелковые простыни, в полном покое и демократическом великолепии. 21