Мартова, О. А. Ледяной кубик или Прощание с Севером : роман / Ольга Мартова [Изд. 2-е]. – Москва: Ирис групп, 2014. – 418 с.

Можно выдохнуть. Привет демократической Европе. Свобода приходит нагая, бросая на сердце цветы. Хэлло, либерте! Хау ду ю ду, эгалите? Найс ту мит ю, фраттелите! Си ю лэйтер, алигэйтер! Он сказал: Поехали! За рулем своего кабриолета С. упивается дозволенной скоростью 130 км в час; качественный асфальт обледенел, машина летит по образцовой автотрассе, как фраер на салазках . как пух от уст Э о л а . Как описать то неизъяснимое чувство, которое охватывает россиянина, пересекшего кордон, - за спиной остались полосатый шлагбаум, будка с начальством и часовой с ружьем, клетка распахнулась, тут поневоле самое унылое сердце усмехнется вдруг. И в небе над тобою зачирикает пташка весенним голосом россиниевской Розины. И в усталых твоих лопатках почувствуешь приятную дрожь, как намек на то, что и они однажды могут обрасти перьями . О, пей этот обжигающий воздух, с пузырьками свободы! Европы баловень, Орфей! Как если б выстрелила пробка в потолок, и обрызгали тебя, с ног до головы, струей какого-то особого шампанского. эманацией шампанского. воздушными лопающимися пузырьками. В дебрях не тронул прожорливый зверь, пуля стрелка миновала. Вошел, и пробка в потолок, та-та-та-та-та, брызнул ток. Старый товарищ бежать подсобил, ожил я, волю почуял. Оковы тяжкие падут, темницы рухнут. Дорога блеск. Брызнул ток. Это мне знак был, знак. Бряк - в бак! Не вписавшись в поворот, юзом, под скрежет тормозов, машина С. вылетает в кювет, заваливается набок, крутя колесами. В и н а . Ком еты . И к чему вдруг вспомнился Пушкин из школьной программы? Сто лет не вспоминал, и вот, с чего бы? Свободы тебе захотелось. Волю почуял. Не пробка тебе в потолок, а пуля контрольная в затылок. С отчетливой ясностью представляет С., как лежал бы на керамитовых плитах пола той проклятой забегаловки, лежал, с свинцом в г р у д и . С винцом в груди лежал недвижим я. Глубокая еще дымилась рана. По капле кровь точилася моя. Лежал бы себе, обняв керамитовый пол, обняв земной шар, среди всех этих рыл, среди закружившихся в жутком вальсике столиков с шампанским. Нет уж, не дождетесь! Жив! Жив!!! Жив. Тошнит только. Белый, белый пушистый снег. И по нему белые песцы шныряют, вьются, друг о друга трутся, как голые судьбы в шкурах. Пушистый снег спас: все были пристегнуты, все живы, и поломок почти что и нет, пара царапин на правом крыле - а кто машину тащить будет, Пушкин? С. бессмысленно толчется в сугробе, увязая по пояс; дочка хнычет, жена злится. Время позднее, кругом заполярная пустыня. У каждого в жизни свой песец - ходит за тобой, невидимый, неслышимый, прячется, но пасет, чует твой каждый шаг, и порой, в сумерках, хвост его мелькнет у тебя за спиной - разглядишь боковым зрением, а то перед рассветом, когда уже не спишь, но еще не проснулся, в глаза тебе заглянет, на секундочку, глумливыми своими глазенками. И 19